Читать книгу - "Невеста Василевса - Надежда Салтанова"

— И Галактиону своему передай, чтобы меня разыскал. Мне его расспросить надобно.

Нина собрала суму и корзинку. Перевязала потуже платок, взялась за мафорий, заметила, что край его истрепан, аж нити торчат. Кинулась в спальню за другим. Набросила на плечи теплый плащ — от волнения и страха за Дарию холод царапал сердце, заставлял дрожать.

На скрип калитки аптекарша насторожилась. В комнату со двора вошел Фока. Нина выдохнула:

— Пойдем, проводишь меня. По дороге к Гликерии зайдем еще.

Разговор с Гликерией не занял много времени. Нина спешила. Хозяйка пекарни, услышав страшную новость про Дарию, ахнула, схватилась за сердце. Из глаз ее покатились слезы. Выслушав, что задумала подруга, замотала головой, принялась распекать. Спорили они недолго, вскоре Нина раздраженно встала, поправила мафорий, бросила:

— Об одном прошу, как до тебя по кругу слухи дойдут, пошли Фоку ко дворцу, пусть передаст мне о том весточку.

Гликерия, не вытирая катящихся слез, вскочила, обняла подругу, крепко прижав к пышной груди. Перекрестив друг друга, женщины распрощались.

До дворца Нина добралась, когда солнце клонилось к закату. Едва вошла в свою аптеку, как прибежал слуга:

— Тебя великий паракимомен велел привести. Где ты шастала? Он уже дважды посылал за тобой!

Нина повернулась к замершей в ожидании Софье, велела корзинку не трогать да дверь за ней запереть. Шагнув к двери, бросила сердито слуге:

— Где он меня ждет? Веди, да поскорее.

Тот, оторопев от такого тона, нахмурился, но спорить не стал. Раз аптекарша так разговаривает, да еще и к Нофу ее позвали, значит, ей так можно. Он проводил ее к мраморной скамье у фонтана, окруженного кипарисами. Василий сидел на скамье, поставив рядом с собой узорчатый серебряный кубок, в котором масляно мерцало ароматное вино. На деревянном подносе рядом ветер шевелил небрежно брошенные свитки. Великий паракимомен смотрел на струи воды, едва различимые в сгущающихся сумерках. Лоб его был нахмурен, а вся фигура выражала такую усталость, что Нине стало его жаль. Услышав шаги, он поднял голову и без всякого приветствия произнес:

— Ты беседовала с василиссой. Что она тебе приказала?

Нина растерялась. Императрица велела ей о разговоре молчать, но от брата у нее, верно, не бывает тайн. Аптекарша осторожно произнесла:

— Не было никакого мне приказа от василиссы. Посетовала она, что за сына переживает. Я обещалась ей средство принести, чтобы душу успокоить. — Она опустила глаза.

— Принесла?

— За кореньями в свою аптеку ходила, вот сегодня приготовлю и отнесу.

Великий паракимомен дал слуге знак, чтобы разжег светильник на витой подставке. Молчал, потягивал вино. Нина переступила с ноги на ногу. Время утекает, как сухой песок сквозь пальцы. Она решилась спросить:

— Великий паракимомен, если позволишь, я и тебе отвар принесу. А если тебе другое лечебное снадобье надобно, так ты скажи, я приготовлю. — Она осеклась, подумав, что, если и Василий велит ей приготовить то же средство, что и василисса вчера потребовала. Спеша исправить сказанное, торопливо произнесла: — Устал ты, я вижу. У меня есть сонный отвар, он хорошо помогает от бессонницы.

Василий посмотрел на нее внимательно, проронил:

— Не бойся, Нина. Я не заставлю тебя губить свою душу. Что Роман тебе сказал? И что в том флаконе было, что он тебе передал?

У Нины ослабли ноги, она схватилась за концы мафория. Василий, заметив ее смятение, усмехнулся:

— Ты на скамью присядь. Тебя вон ноги не держат, а говоришь, что я устал.

Поняв, о чем он на самом деле спрашивает, аптекарша на миг перестала дышать. Осторожно опустившись на край скамьи, пробормотала:

— Василевс-соправитель розовое масло мне принес, чтобы я Анастасо-танцовщице передала. Никакого зла он в душе не держал, клянусь памятью Доры.

— Передала? — Он насмешливо приподнял бровь. Плечи его опустились, он поставил кубок на круглый постамент на изогнутой ручке скамьи.

— Передала. — Нина не стала прятать взгляд.

— И что танцовщица?

— Сперва не хотела брать. Думала, что от нее откупаются. Потом взяла, поблагодарила, сказала, что будет ждать, сколько потребует василевс-соправитель.

Ночь окутывала дворцовый сад мягким черным шелком, сияя лунными отблесками на струях воды. Помолчав, великий паракимомен спросил:

— Как тебе живется, Нина? Слыхал, что на тебя благодарные горожанки накинулись. Говорят, императрицу поминали. Верно ли мне донесли?

— Верно. — Нина выпрямилась. — Только сам посуди, женщины в городе пропадают. А эпарх не ищет похитителя. Вот они и не знают, куда кидаться да кого обвинять. Но сейчас у меня бо́льшая беда, великий паракимомен. Дария пропала. Та, что помогла мне сбежать от Аристы когда-то. Молю тебя, великий, прикажи эпарху ее искать. Все женщины недалеко от ипподрома пропадали, говорят, как сквозь землю провалились.

Едва произнеся это, Нина замерла. Мысль забилась у нее в голове, она даже глаза закрыла, стремясь удержать ее. Василий задумчиво смотрел на аптекаршу.

— Пропадают все еще, значит, женщины в городе. А эпарх ничего не делает? — Он неспешно поднялся. — Я поговорю с ним. Попрошу, чтобы Дарию твою искали. Он мне не откажет. И ты, Нина, не откажи мне в просьбе. Если придет к тебе снова наследник, то прежде, чем его посылы выполнять, меня разыщи.

От безразличного тона, которым он произнес последнюю фразу, Нине стало холодно.

⁂

Вернувшись в аптеку позади гинекея, Нина в отчаянии опустилась на скамью. Велела Софье растопить очаг и поставить кипятиться воду. Откинув холстину, склонилась над уложенными в ней пучками сухих трав, завернутыми в мешковину корешками, переложенными тряпицами кувшинчиками. Достала травы, принялась перетирать их, складывая в глиняный горшок. Вдохнула горьковатый аромат. Мысль, что наведалась к ней в разговоре с Василием, не отпускала, колотилась в голове.

Девочка негромко позвала хозяйку к трапезе. Нина подняла голову, подивилась. Фока, конечно, старательный и толковый, хоть и неуклюжий, как тюлень. Но позаботиться самому об ужине да еще и накрыть на стол ему не приходило в голову. Чем хозяйка делилась с ним, тем и довольствовался. А у Софьи как на званом обеде: стол чистой холстиной застелен, одинаковые глиняные миски стоят. На широком плоском блюде разложены хлеб, оливки, вяленое мясо и рассыпчатый сыр. Нежные веточки кориандра лежат аккуратным букетом. Даже двузубые вилки раздобыла где-то. Похвалив помощницу, аптекарша подсела к столу. Есть не хотелось совсем. Однако, помня, что с голоду она соображает плохо, а однажды и вовсе сознание потеряла, Нина взялась за хлеб, заставила себя проглотить несколько оливок, вцепилась зубами в кусок вяленого мяса. Ели молча. Она подняла глаза на Софью:

— У меня для тебя поручение будет. Я сейчас отвар приготовлю для того декарха, которому лекарь ногу отнял давеча. Ты ему отнеси да проследи, чтобы выпил. Расспроси, что и как болит, проверь, нет ли жара. И