Читать книгу - "Завеса зла - Елена Дорош"

в голову не пришло.

Впрочем, Нине было уже не до проверок. Достав телефон, она принялась кому-то названивать, потом убрала его в сумочку и застыла, пристально глядя на Ломоносовский мост.

Настя прикинула, видно ли ее с моста, и переместилась так, чтобы закрывал стоящий посреди клумбы бюст Михаила Васильевича. Авось прокатит.

Нина нервничала все сильнее, и Настя вместе с ней, понимая, чем вызвано близкое к истерике состояние девушки.

Возможно, за ней следят.

Настя даже оглянулась, но никого не заметила и устроилась за деревом поудобнее.

Минуты тянулись и тянулись, Настя стояла, обливаясь потом, и чуть не упала от неожиданности, увидев шедшего прямо к скамейке Ниночки оперуполномоченного Камкина. Того самого, что вместе с Силаковым вел ее дело.

То, что они с Ниной знакомы, могло ничего не значить. «Питер – город маленький, все друг друга знают», – шутили ленинградцы. Все так, но Настя не верила в случайность этого знакомства. Именно этого.

Жаль, что нельзя услышать, о чем они говорят.

И тут Настя вспомнила о телефоне. Обругав себя бестолочью, она схватила его и дрожащими руками включила камеру. Почти опоздала: Камкин собирался уходить. Но все же она успела снять их прощальный поцелуй.

Подождав, когда Нина и капитан разойдутся в разные стороны, Настя набрала номер Глеба и почти закричала в трубку:

– Нина Стасюк и капитан Камкин знакомы! Они целовались! Они любовники!

– Где ты их видела?

– В Ломоносовском сквере.

– Тебя засекли?

– Нет, я за бюстом спряталась, – ответила Настя, радуясь неподдельной тревоге в его голосе.

– За чьим? Своим?

– Дурак ты, Старостин! За Ломоносова! Они ушли. Пойти за ними?

– Не вздумай! Неизвестно, куда они направились. Вы можете столкнуться.

– Так что мне делать?

– Продолжай прятаться за бюстом. Я еду.

– Сейчас сброшу видео.

– Ты сняла их на камеру? Ах ты умница!

Это были обычные слова, даже не слишком восторженные, но Насте послышалось совсем другое. Что именно, она боялась даже думать, но все равно думала.

А если она влюбилась в этого совершенно не подходящего ей мальчишку?

Что в таком случае делать?

Настя думала об этом все время, пока ждала. Видимо, эти трудные мысли отразились на лице, потому что, взглянув на нее, Глеб сразу спросил с испугом:

– Ты все-таки засветилась?

– Не бойся. Они меня не заметили.

– Я уж струхнул. Такой у тебя встрепехнутый вид.

Ее рассмешило слово «встрепехнутый», и сразу отлегло от души. Разберется со своими чувствами на досуге.

В машине Глеб еще раз расспросил о том, что она видела, и, выслушав, сказал:

– В том, что они любовники, сомневаться не приходится.

– Теперь будет легче доказать, что это Стасюк ввела гепарин?

– Не уверен. Камкин наверняка сделал все, чтобы на нее даже тень подозрений не упала. Но кое-что прояснилось. Камкин причастен к краже картины и, возможно, к убийствам тоже.

– Это он убил Эдика и Горина?

– Пробуем поискать доказательства. Его связь с Ниной меняет многое, но не все.

– Ты сможешь его допросить?

– Даже беседовать с ним пока не стоит. Доказательств его причастности мало.

– Но он скрыл, что знаком с Ниной.

– Вот с нее и стоит начать. Ниночка не производит впечатление прожженной преступницы. Ее связь с Дмитриевой и Камкиным одновременно – для начала неплохо.

– Попробуешь с ней встретиться, Камкин об этом узнает. Давай я поеду к ней домой и поговорю.

– Рехнулась? Тебе-то зачем? Камкин может быть у нее.

– Да мне все равно уже терять нечего. У меня на завтра вызов к Силакову. Будут снова давить вместе с Камкиным. Может, не ходить?

– Тебя задержат и посадят в «обезьянник».

– Ты меня спасешь.

– Настя, не дури, – вдруг вспыхнул Глеб, вспомнив о маньяке, умершем в камере.

Не хватало еще, чтобы с Настей что-то случилось. Наверное, этого он не сможет себе простить никогда.

– Стасюк возьмут под наблюдение, потом решим, что с ней делать.

– А Ирину нашли?

– Завтра прилетит из Эмиратов, тогда и возьмем.

– Не сбежит?

– Не того полета птица, чтобы бегать. Она же понимает, что доказать ее участие в краже нереально. Не пойман – не вор, сама знаешь. Но покрывать заказчика ей тоже невыгодно.

– У меня такое чувство, что она связана с кем-то, кто хорошо меня знает. Она очень уверенно держалась со мной. Как будто знала наперед, как я себя поведу. Может, одна из любовниц Эдика?

– А что ты знаешь о Ткаче?

– Николае Ивановиче? Немного. Даже странно было, когда он говорил обо мне так, словно мы близки. У нас он был пару раз всего. Может, с мамой они были друзьями, но со мной он почти не общался.

– То есть ты даже предположить не можешь, где его можно найти?

– Он в архиве работает.

– Я не об этом.

Она посмотрела недоуменно и вдруг поняла:

– Он тоже охотился за Шагалом?

– Похоже, картина у него.

– Кошмар какой-то. Милый толстяк и добрячина – главный злодей?

– Не уверен, что главный, но преступник – точно.

Несколько минут Настя молчала, переваривая новость, и вдруг повернулась к нему всем телом:

– Родители как-то ездили к нему в гости. За город. Отец рыбачить любил, они на этой теме сошлись.

– Куда?

– Не помню. Это далеко, поэтому меня с собой не взяли.

– В области?

– Нет, дальше. Там еще озеро было. Мама сказала, что купаться все равно нельзя, очень холодное.

– Севернее? Карелия?

– Погоди. Мелькает что-то. Кажется, они ехали на поезде, потом на автобусе. Куда? Сейчас, дай подумать… Вертится на языке. Кондопога! Да, точно! Но дом не в городе, а на Нигозере. Прямо на берегу. И у него есть катерок небольшой. Они на нем ходили рыбачить.

Она все вспоминала, а Глеб уже звонил Галимову, приткнув машину как попало возле «Газели», стоявшей у магазина.

– Опергруппа выезжает, а ты – молодец, – сказал он наконец.

Настя слабо улыбнулась, и Глеб не вынес этой улыбки. Взял в ладони ее лицо и стал целовать. Ему так давно хотелось это сделать, что одним поцелуем он обойтись не мог никак. Сначала она замерла ошеломленно, а потом стала отвечать. Увлекшись, они не слышали, как в окно начал стучать рассерженный водитель «Газели», которому они мешали выехать. Очнулись, когда «Газель» осторожно пнула их легковушку под зад.

Глеб завертел головой и опустил стекло.

– Я, конечно, в курсе, что если припрет, так хоть посреди Дворцовой ложись, но надо и совесть иметь, – изрек водила, разглядывая Настю.

– Давай рули, моралист, – заводя машину, ответил Глеб.

Почему-то он не стал спрашивать, куда ее везти. А Настя вообще молчала.

Они переехали через Троицкий мост и ехали молча