Читать книгу - "Игра души - Хавьер Кастильо"

Миллер оторвал глаза от страниц и прежде, чем ответить, посмотрел на преподобного, ожидая, что тот продолжит. Ему нужна была от него хоть какая-то информация. В голове крутилось слишком много неразрешенных вопросов, и все они ждали, что агент найдет связующее звено между частями этой головоломки, которая рассыпалась перед ним как разрозненный пазл веры, потерь и отчаяния.

– То, что мы чтим законы и заповеди Господа, не значит, что мы не знаем гражданские законы и права. Однако не беспокойтесь. Я закрою глаза на вашу дерзость. Я понимаю, вами руководит желание узнать, что случилось с Эллисон… И Джиной. Надеюсь, вам это удастся.

– Вы абсолютно правы, преподобный. Я не слишком религиозный человек и никогда не обращал должного внимания на то, о чем говорится в Писании. Я просто хотел взглянуть.

– И как вам кажется, о чем говорится в Писании, агент Миллер?

– Не знаю. О смерти и несправедливости. О полуистлевших младенцах и матерях, пожирающих своих детей из-за голода. Не могу сказать, что это мир, в котором хотелось бы появиться на свет.

– Но это наш мир. Тот, в котором живем все мы. В нем есть несправедливость, боль и смерть. Но Бог пришел спасти нас от этих страданий.

– Я дожил до того, что уже не помню, были ли в моей жизни какие-то моменты, когда бы я не страдал, преподобный. Похоже, Господь не справился.

– Не здесь, агент. Здесь мы обречены. Слишком много вреда, слишком много грехов. Здесь нам нет прощения. Возможно, в другой жизни, хотя ни перед кем из нас не открыты двери в Царствие Небесное.

– Даже для вас?

– Тем более для меня. Я выслушиваю грехи других людей и позволяю им пожирать меня изнутри.

Миллер выдержал длинную паузу, пытаясь понять смысл последней фразы. Ему было настолько не по себе от прочитанных стихов, что в словах преподобного он слышал лишь осуждение.

– Откуда у вас Библия Эллисон Эрнандес? – вдруг спросил агент, поднимая руку с закрытой книгой и показывая ее преподобному.

– Что? – переспросил он.

В его тоне звучали одновременно и растерянность, и равнодушие. Преподобный Грэхем подошел к Бену. Он свысока взглянул на него, и на его лице читалось совершенное непонимание того, о чем идет речь.

– Это Библия Эллисон, – повторил Бен. – Как она оказалась у вас?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, агент Миллер. Я вижу ее впервые в жизни. Я не проверяю, какую Библию использую, понимаете? Все они ценны в равной степени. Должно быть, она оставила ее здесь, и я… Перепутал со своей, когда наводил порядок. Как я вам уже сказал, мои двери всегда открыты для учеников. Эллисон приходила время от времени. Ей нужно было поговорить. Вы ведь знаете, что у нее были непростые отношения с семьей, верно?

– Она тоже заходила к вам на беседы?

– Да. Конечно. Каждый ученик нуждается в моих советах. И я, без сомнения, всегда готов им помочь. Нет ничего хуже, чем заблудшая овца, которая не может найти путь к своему стаду.

Эти слова не успокоили Миллера. Он не мог понять, как Библия Эллисон могла оказаться в кабинете преподобного. Агент оглядывался, размышляя над этим, когда его взгляд остановился на распятии. Судя по размеру, это вполне могло быть распятие из комнаты девочки.

– А это распятие? Оно ваше?

– Это распятие висит здесь с момента открытия «Института Маллоу» в 1987 году. И здесь оно и останется, пока я стою во главе этого заведения.

– Вы можете как-то это доказать? Оно очень похоже на то, что исчезло из спальни Эллисон у нее дома. Если у вас ее Библия…

– Вы ведь не хотите сказать, что ждете от меня доказательств, что этот крест находится здесь все эти годы?

– Я буду с вами откровенен, преподобный. В этой истории есть нечто, что не укладывается у меня в голове. И клянусь вам, если вы или кто-либо из этого центра как-то замешан в смерти Эллисон или в исчезновении Джины Пебблз, я узнаю об этом и не успокоюсь ни на миг, пока не пойму, какого черта вы это сделали.

– Это школа религиозного образования, агент. В этих стенах мы ценим жизнь превыше всего. И единственное, чего мы хотим, – чтобы вы нашли виновного. Но я готов дать руку на отсечение, что ни один из работающих здесь людей и пальцем не притронулся к Эллисон.

– Будьте осторожны, преподобный. Вы можете остаться без руки. А такие следы остаются на всю жизнь.

– И кто не был записан в Книге жизни, тот был брошен в озеро огненное, – торжественно произнес преподобный фразу из Библии. – Я не боюсь огня. Я боюсь не чувствовать себя живым.

– Теперь я понимаю, почему Эллисон отметила в своей книге такие… зловещие места.

– Зловещие? В Библии не может быть ничего темного. В ней нет ни одного стиха, который не мог бы служить путеводной звездой. Нужно лишь уметь правильно читать ее.

Миллер был растерян. Устав от хождения вокруг да около, он принялся задавать вопросы без размышлений.

– У вас были близкие отношения с Эллисон? – с напором спросил Миллер, повышая голос. – О чем вы говорили, когда она приходила к вам? Она упоминала… о своих тревогах?

Преподобный вздохнул и, будто у него не хватало сил, опустился на стул. Наконец он произнес:

– Ладно. Я вам расскажу. Но только для того, чтобы мы оставили весь этот спектакль раз и навсегда и чтобы вы прекратили без конца намекать на то, что мы имеем какое-то отношение к произошедшему.

– Продолжайте, – попросил Миллер.

– За последние недели она несколько раз заходила ко мне, – произнес он со вздохом. – В первый свой приход Эллисон сказала, что чувствует себя очень одиноко. Мне кажется, я хорошо понял, что с ней происходило. Ей было трудно завести друзей в Маллоу. К тому же… Между обычными учениками и теми, кто получает стипендию, разница слишком очевидна. Хоть мы и пытаемся скрыть то, что они принадлежат к разным кругам, им нелегко сблизиться с остальными. Она уже несколько лет училась здесь и… Видимо, ее одноклассники не были с ней слишком дружелюбны.

– Ее травили?

– Я бы так не сказал. Они просто… Не обращали на нее внимания. По крайней мере, так она мне это объяснила. Некоторые группы ребят слишком закрыты и не принимают к себе чужаков.

– Я думал, религия учит помогать нуждающимся и любить ближних, или что там еще говорится на благотворительных сборах средств.

– То,