Читать книгу - "Роковая награда - Игорь Пресняков"

– А с глазами что? – тыкал в очи портретному лику Лабутный. – Коричневой краски нету, а у Ильича-то, вишь, взгляд-то карий! Черная – она, конечно, есть – и что? Цыганом его сделать?

– Опять же смешивать, пробовать, – уныло вздохнул Крылов.

Кто-то окликнул Виракову, она обернулась и заметила Андрея.

– Привет! Пришел посмотреть на наше творчество? – покраснев, спросила Надежда.

– Подобными темпами мы украсим зал разве что к следующему съезду, – с усмешкой проговорил Андрей. – Лабутный в цехе помалкивает, зато здесь митинг устроил. Он, что – художник?

– Пусть человек выразит позицию, право на мнение имеет каждый, – ответила Виракова.

– То-то, что право, – усмехнулся Андрей и позвал Заправского. – Толя, на минуту!

Лабутный, буркнув: «Во, начальство заявилось», – отвалил в сторону.

– Зал необходимо украсить к следующему вторнику, справитесь? – спросил Андрей.

– Постараемся, – развел руками Заправский. – Красок мало, кисти почти лысые, но рисуем помаленьку.

– В воскресенье получим машину, поедем всей комсой за хвойными лапами, а вечером будем вязать гирлянду. Придется попотеть – хвоя должна выглядеть свежей, – объяснил Рябинин.

– Сделаем, – кивнул Заправский.

– Чем я могу помочь вашему искусству?

– Попросите Бехметьева дать кистей со склада, мы вернем.

– Кисти достану, а вернете непременно. – Рябинин сделал пометку в блокноте.

Он собрался было идти, но заметил в дверях Ковальчука. Заводской ветеран с любопытством наблюдал за происходящим в зале.

– Заинтересовались, Егор Васильевич? – приблизившись, спросил Андрей.

Ковальчук переступил порог:

– Да, решил вот посмотреть, как идут дела у молодежи. Глядишь, помощь нужна, так завком всегда готов.

– Они и сами справятся. Разве что помогите нам воскресным вечером гирлянду повесить. Ребята горячие, чего доброго грохнут, – улыбнулся Андрей.

– Это можно. Хоть день и воскресный, а все же придем, – заверил Ковальчук и прошелся по залу, придирчиво оглядывая готовые лозунги.

– Криво, криво буковку «эр» пишешь! – крикнул старый рабочий Машуковой.

Та, увлеченная надписью и не увидевшая Ковальчука, испугалась:

– Ой, дядя Егор, это вы! А я и не заметила, что под надзором. Верно, «рэ» покосилась, сейчас исправлю, спасибо.

– У меня глаз-то справный. Рисуй, дочка, – усмехнулся Ковальчук.

Андрею понравилось, что завком в лице Ковальчука беспокоится о ходе подготовки к партконференции: «Болит, значит, душа у стариков».

Он отозвал Егора Васильевича в сторону:

– Могу я с вами посоветоваться?

– Слушаю.

– Хотя я и работаю на заводе недолго, но успел заметить, что наш цех – один из лучших. Это и неудивительно – он самый новый. Однако у нас нет душевых. Неприятно, когда рабочие отправляются домой грязными. Подумал я об устройстве душевых в помещении резервного склада, решил посоветоваться с вами.

– Добрая идея, – кивнул старый рабочий. – Раньше-то все рабочие жили по соседству с заводом, а нынче многие таскаются через весь город. Ты вот что, Николаич, сходи к Бехметьеву, он все ж технический руководитель. Покумекайте с ним, а в субботу вечерочком заходи ко мне, я, как член завкома, помогу, чем могу. Дом-то мой не забыл?

– Помню, восемнадцатый.

– Ага, девятая квартира.

– Договорились.

В зал влетел секретарь ячейки Самыгин с озабоченным лицом. Бросая в стороны короткие фразы, он направился к Андрею.

– Салют, Рябинин! Покумекали с братвой над твоей инициативой о культпоходе в деревню. Передовая идея! Завтра после работы садимся писать сценарий. Обязательно приходи. – Он порывался бежать дальше, но что-то припомнил. – Да! Послезавтра пятнадцать парней из ячейки идут в рейд. Будем вместе с милицией вылавливать беспризорников. Ты тоже записан. Личные дела отложи. Сбор в девятнадцать ноль-ноль у проходной.

– Это приказ?

– Конечно! Ты же комсомолец. Как нам без тебя, ты человек опытный!

– Опыта ловить детей у меня нет, – возразил Андрей. – Впрочем, раз положено, придется идти.

* * *

Вернувшись к себе в кабинет, Андрей позвонил Полине. Ответил незнакомый голос:

– Полину Кирилловну? Барышня дома, обождите.

Андрей понял, что разговаривал с домработницей. Спустя несколько минут он услышал Полину:

– Слушаю!.. Андрей? Очень рада… У меня все в порядке… Нет, сегодня увидеться не сможем – маме стало плохо, нужно съездить на дачу, вернусь поздно. Давай завтра?.. Ты занят?.. Ах, пишете сценарий, жаль… А в среду рейд?.. Ужасная миссия. Тогда до четверга… Я, наверное, буду скучать…

Андрей проклял в душе всех комсомольцев с их «общественными нагрузками», пожалел Анастасию Леонидовну и подумал, чем бы заняться вечером. Размышления прервал телефонный звонок. Беспокоил Трофимов:

– Ты еще на работе? Тогда послушай: только что закончилось бюро губкома, разбирали и твой вопрос, ну, о стрельбе в порту. Мне поручено объявить тебе строгий выговор. Так что выговариваю! И еще: сходи-ка в милицию по месту жительства, зарегистрируй свой пистолет. Можешь сегодня, окружной уполномоченный, по-моему, сидит до восьми. Ну, удачи!

* * *

Недалеко от Еврейской слободки на тихой улице Третьего Интернационала (бывшей Мещанской) стоял трактир «Балаклава». В народе его величали проще – «Балаган». Он и в самом деле полностью оправдывал свое ярмарочное прозвание – просторный и низенький, с выкрашенной охрой крышей. А кудрявые буковки вывески усиливали балаганное впечатление. Трактир был дорогим заведением, с неплохой кухней и дурной репутацией. Обыватели и солидные нэпманы сюда не заходили, считая заведение немодным, а чиновники ленились таскаться из центра на окраину. Посещали «Балаклаву» праздные гуляки, биржевые маклеры средней руки, всяческие мошенники, шулера. Заглядывали и бандиты.

Главной достопримечательностью «Балагана» был лучший в городе оркестр и красавица-шансоньетка Настя Пирожкова. Музыканты играли ладно, могли исполнить любой заказ – только плати. Артистов звали в более престижные рестораны, но хозяин «Балаклавы» Пров Иваныч Закруткин удерживал кумиров публики очень высоким жалованьем.

Против входа в обеденную залу располагались «отдельные кабинеты» – пять номеров, зашторенных бархатными гардинами. Посетители кабинетов обедали в интимной обстановке и наблюдали за происходящим в «Балагане» из-за занавески.

Пройти в кабинеты можно было как из залы, так и со двора. Именно к этому «черному ходу» вечером понедельника подъехала пролетка. Из нее, пыхтя и чертыхаясь, выползла Мамочка, Марья Ивановна Савосина. Пров Иваныч уже ожидал ее у маленькой дверцы.