Читать книгу - "Искатель, 2003 № 03 - Журнал «Искатель»"

— Тихо там! — оборвал спорщиков Владимир. — Выходим через полчаса, всем отдыхать и языками попусту не трепать.

Володя — бывший «афганец», самый опытный среди нас и потому наш командир. Хотя все здесь собравшиеся, девять человек, бывшие солдаты. Нам дали возможность еще раз почувствовать себя на войне, но теперь плата за опасность возросла. На кону богатство, счастье, успех — все это можно получить за деньги, которые являются ставкой в этой игре. Ставкой сумасшедшего миллионера, против которой мы поставили свою жизнь. Снова, как и прежде, мы играем на номинал, только цена на этот раз выше, чем обычно. Три миллиона долларов — приз, который получат победители. Или победитель.

Народ спокойно и без спешки готовится к новому бою. Кто-то заполняет магазин автомата, вщелкивая блестящие остроголовые патроны, кто-то подгоняет ремни снаряжения или просто перешнуровывает ботинки. Я любовно поглаживаю ствол «Ремингтона», положив ружье на колени. Ничего, что остался только один патрон, я твердо знаю, что он пригодится в самую важную минуту.

Рядом со мной сидит на скамье хмурая черноволосая девица и сосредоточенно проверяет свое оружие. Ее имени никто не знает, только кличку — Никита. Она неразговорчива, никогда не улыбается, но ведет себя как профессионал. Как она попала в нашу компанию, неизвестно, впрочем, неизвестно вообще, как Петерсон отбирал кандидатов для своей забавы.

— Ты правильно сделал, что оставил дробовик, — сказала она. — В ближнем бою это эффективное оружие, а патроны, возможно, еще найдутся.

Я радуюсь тому, что она заговорила со мной. Теперь у меня есть шанс узнать ее поближе. Даже ведя смертельную игру, мужчина остается мужчиной. Я расписываю достоинства своего ружья, потом мы начинаем обсуждать оптимальный вариант экипировки. Полчаса пролетают незаметно, и команду Владимира на выход я принимаю с неохотой. Но рядом идет девушка по имени Никита, и это меня ободряет.

Владимир погиб первым. В узких коридорах старого замка тяжело убежать от гранаты, которая катится тебе под ноги. Он лежал на спине, и голубые глаза спокойно смотрели в потолок, а мы переступали через разорванное в клочья тело, чтобы идти дальше. Каждый думал о том, что мы потеряли очень хорошего человека, — и каждый понимал, что долю погибшего теперь разделят оставшиеся в живых.

Когда мы прошли Лестницу до конца и вышли в еще один полутемный зал с зеркальным полом, нас было только шестеро. Позади остались десятки убитых врагов, безвестных людей в черных масках, и трое наших товарищей. Я чертовски устал от всего этого, от убийства, от звуков выстрелов и визга рико-шетов, от темных лестниц и искусственного освещения. Как было бы хорошо, если б все это оказалось лишь сном, наваждением! Чтобы пришел какой-нибудь парнишка в компьютерный клуб и сказал: «Кто в «контру» будет?», и мы бы оторвались от мониторов, чтобы ответить: «Сделай «хоста», а мы подключимся». Увы. Я не мог нажать на клавишу «escape»; единственный выход из этой игры — смерть. Или победа.

На последних шагах перед входом в зал я был ранен. Пуля, как жалящая пчела, ткнулась мне в плечо, и я почувствовал боль. Стрелявший в меня человек упал раньше, чем я успел поднять свой автомат, — шедшие сзади товарищи не дремали. «Пустяковая рана», — успокоила меня Никита, перевязывая мое плечо. Я и сам так думал, но все равно неприятно, когда в тебя попадают. Если ранили — значит, могут убить.

— Поздравляю, вы доказали, что являетесь хорошей командой. — Голос информатора раздавался из динамика, прикрепленного под потолком, и разносился по всей зале, наполняя ее своим трескучим верещаньем.

— Теперь вам предстоит еще одно испытание. Разбейтесь на пары и разойдитесь по трем дверям, которые вы видите в этой комнате.

Мы с Ники переглянулись и пошли вместе к ближайшей двери. За дверью оказалась небольшая комната, из которой уводила вверх еще одна лестница. Мы опять услышали голос, теперь из небольшого динамика, прикрепленного на стене:

— Идите по лестнице вверх. Теперь вам нужно рассчитывать только на самих себя. Ваши бывшие товарищи, которые пошли другим путем, теперь ваши враги. Вам придется убить их, чтобы завоевать главный приз, в противном случае вы ничего не получите. И помните: побеждает тот, кто стреляет первым. Если вы не захотите стрелять в них, они убьют вас.

Я стоял, опустив оружие, и вдумывался в услышанное.

— Ники, это бред! Мы не можем стрелять в них!

— Почему? Они такие же игроки, как и мы. Когда ты соглашался на эту игру, ты ведь знал, что придется убивать, не так ли? А какая разница между теми людьми в масках, которых мы убиваем, и нами? Да они еще больше заслуживают жалости, какие-нибудь несчастные, которым посулили деньги, если они нас остановят. Бомжи или мальчишки, которые за сотню «баксов» готовы в петлю лезть. Если уж на то пошло, убить солдата гораздо честнее, чем какого-нибудь лоха из гражданских, который и оружия-то в руках держать не умеет.

Она идет вперед, и я следую за ней, так и не решив, что же мне делать. Я знаю только одно — не стоило вообще ввязываться в это дело. Когда восемнадцатилетним юнцом я ползал по скользким камням проклятых чеченских гор под прицелом бородатого снайпера, я не думал о деньгах. На войне мы убивали, чтобы выжить, а здесь мы убиваем из-за денег. Это не одно и то же.

На удивление, нам никто не встретился на протяжении всего подъема. Взобравшись на верхнюю площадку лестницы, мы увидели коридор, полукруглую арку и комнату, освещенную дневным светом. Что-то подсказывало мне, что это конец нашего пути, ведь впервые с тех пор, как мы спустились в это подземелье, нам удалось выбраться на свежий воздух. Или почти удалось.

Мы подошли к самой арке, за которой виднелась большая просторная комната, свет лился откуда-то сверху, очевидно, из отверстий в потолке, — слегка синеватый дневной свет, такой приятный после едкой желтизны лампочек накаливания и мертвенно-бледного мерцания люминесцентных ламп. Тускло отсвечивал белизной в тех местах, где на него падали столпы света, темный лакированный паркет. Я предвкушал, как, войдя в комнату, взгляну на небо, пусть грязно-белое, затянутое низкими облаками, пусть хмурое и неприветливое, но все же небо, а не низкий темный потолок, роняющий холодную влагу со своих заплесневелых стропил.

Треск автоматной очереди и визг отскакивающих от камней пуль ворвались в тишину, как рыночные реформы в советскую экономику. Эти звуки обозначили резким диссонансом различие между моим настроением и реальным положением дел. Охота продолжалась, хотели мы того или нет. Напротив входа, замаскировавшись в тени