Читать книгу - "Коллекция - Валерий Аркадьевич Горбунов"

он появился в его кабинете сам, собственной персоной.

— Ну, как ваши дела с коллекцией Лукошко, Николай Иванович. Все ищете?

Коноплев искал не коллекцию, а убийцу или убийц старика Лукошко, но просвещать Зайца относительно истинного характера своих розысков он, разумеется, не стал.

— Представьте, все ищу… — отвечал он, пристально всматриваясь в лицо своего собеседника. Тот в свою очередь иронически поглядывал на Коноплева.

— Нет, милейший Николай Иванович, богатства просто так в руки не даются. Надо заклинания знать, приговоры, а вы, должно быть, не знаете.

— Где уж мне.

— Хотите, я вам расскажу, как отыскивались на Руси клады?

— Сделайте одолжение, Борис Никифорович.

Заяц поудобней уселся на стуле напротив Коноплева, закинул ногу на ногу, закурил, испросив предварительно разрешения у хозяина кабинета, и начал:

— Обогатиться, отыскав богатый клад, — что может быть заманчивее? Не надо всю жизнь вкалывать, гнуть горб, урезывать расходы, отказывать себе во всем, ловчить, хитрить, обманывать…

— Вы считаете, Борис Никифорович, что без всего этого не разбогатеть? — вставил Коноплев. На что Заяц беспечно отвечал:

— Конечно, нет. А вот с кладом — другое дело.

— Нашел — и сразу в дамки?

— Именно. — Он засмеялся, обнажив золотую коронку. — Напрасно вы, между прочим, иронизируете, Николай Иванович. На Руси обогащение за счет клада издревле считалось делом надежным — и вполне законным. Дошло до того, что к Петру Великому явился однажды какой-то серб и стал подбивать государя отыскивать клад царей — персидского Дария Кодомана и македонского Александра. По рассказам серба, клад этот находился в Венгрии и состоял из слитков золота, царских корон, золотого змия, украшенного драгоценным камнем, золотого болвана, золотого льва и других столь же интересных вещиц.

— Однако мне не приходилось слышать, чтобы кто-нибудь из моих знакомых разбогател посредством найденного клада, — усмехнулся Коноплев.

— А я вам скажу, что, по поверью, клад просто так в руки не дается. Надо знать приговоры… Например, когда клад прячут на голову или на несколько человеческих голов. В таком случае тот, кто хочет овладеть кладом, должен погубить необходимое заговоренное число людей, и тогда клад достанется ему без всяких затруднений… А вот еще иногда клад зарывают «на счастливого», и после этого клад сему избраннику является собакой, кошкой или курицей. В этом случае надо не мешкая идти вслед за этой живностью и, когда она остановится, не плошать, а ударить наотмашь чем попало и вскрикнуть: «рассыпься!» Где рассыплется, там и копать.

— Я так и сделаю, — проговорил Коноплев. — Рассыпься! Ответьте мне, Борис Никифорович, каким образом пропавшая с вашей дачи скрипка очутилась в коллекции некоего Лукошко, где заняла место гораздо более ценной скрипки Вильома?

Николай Иванович правильно выбрал время для удара. Уж насколько собран и выдержан был Заяц, а тут сбился, смешался, по-детски залился краской.

— Вы это о чем? — пробормотал он, вытирая клетчатым платком со лба внезапно обильно выступивший пот.

— Ай-ай-ай, — пристыдил его Николай Иванович, — Ученый, всезнающий и всепонимающии человек — и вдруг: «Вы это о чем?» Словно мелкий злоумышленник в плохом детективе.

Молнии сверкнули в глазах Бориса Никифоровича. Он выпрямился на своем стуле, холодно посмотрел на Коноплева. Отчеканил:

— Уж не подозреваете ли вы меня, Николай Иванович, в причастности к уголовному делу?

— Пока — нет… Но вернемся к вашей скрипке. Это вы, разумеется, взяли ее с дачи. Откровенно говоря, такая мысль приходила мне в голову… Но ситуация показалась мне слишком уж неправдоподобной: зачем человеку самому обкрадывать себя? К тому же вы сбили меня с толку, подговорив свою жену сказать заведомую неправду. В тот момент, когда я позвонил вам, вы, конечно, не спали, а на всех парах неслись на своей «Волге» по направлению к Москве.

Заяц передернул плечами:

— Жена не лгала… Когда она уходила из дому, я действительно спал. Потом жена вернулась, ваш звонок застиг ее в передней… Вот она и сказала вам, что я сплю.

— Оставим это… Меня интересует не столько ваша жена, сколько вы сами… Почему вы не сообщили мне, что скрипка не украдена неизвестным лицом, а взята вами?

— Стойте, стойте… Я вовсе не говорил, что она украдена! Это утверждали вы.

— Да… Но вы, насколько я помню, не опровергли моих слов.

— Но на версии кражи я тоже не настаивал. И заявления в милицию, как вам известно, не подавал.

— И все-таки вы пытались имитировать кражу… Разве не с этой целью оставили открытым кухонное окно?

— Нет, не с этой, — вызывающе произнес Заяц. — Забыл закрыть. Вот и все. Вам не удастся доказать, будто бы я действовал с криминальными намерениями.

— Тогда ответьте на такой вопрос. С какой целью вы тайно похитили скрипку с дачи? Ведь не для того же, чтобы поиздеваться над незадачливым инспектором угрозыска, плохо охраняющим ваши сокровища? У вас была другая, более прозаическая цель: выкрасть из коллекции Лукошко драгоценную скрипку Вильома, подменив ее вашей дешевкой… Я скажу, когда вы это сделали — 28 мая, вечером, когда я имел удовольствие встретить вас у известного дома… Раньше скрипка подменена быть не могла. В доме шел ремонт, в связи с чем была заперта обычно открытая черная лестница, по которой можно было забраться сперва на балкон, а затем и в квартиру. Вновь открыли лестницу только 28-го… Скажите, вы сами лазали в квартиру или вам кто-нибудь помог?

— Никуда я не лазал! — резко ответил Заяц. — Скрипку мне из рук в руки передал Дмитрий Лукошко!

— Вы не будете возражать, если я ознакомлю его с этим вашим утверждением?

— Дмитрий Лукошко не совершил ничего противозаконного. Просто он вручил мне скрипку Вильома, за которую мною были сполна уплачены деньги еще его отцу. К сожалению, купленную мною вещь Семен Григорьевич сам передать не успел, погиб… Сын сделал то, что обязан был сделать: вернул скрипку ее новому владельцу. Весьма благородный молодой человек!

— С этим благородным человеком мы еще разберемся. А пока скажите… Вы не запамятовали — деньги за скрипку Вильома вы действительно передали отцу? А не сыну?

Борис Никифорович смерил взглядом Коноплева:

— Вы, кажется, полагаете, что я говорю неправду, лгу? Это уж слишком! Вы, Николай Иванович, нарушили правила игры и теперь пеняйте на себя! Я свободен? Или…

— Ну, разумеется!

…А через несколько часов в кабинете Николая Ивановича раздался звонок. Холодным, властным тоном ему было сказано, что расследование особо опасного преступления — зверского убийства гражданина Лукошко — он, Коноплев, ведет неудовлетворительно. Вместо того чтобы заняться поиском настоящих преступников, отвлекает от дела уважаемых людей, дергает их, досаждает им беспочвенными обвинениями, запутывает. Его действия будут признаны ошибочными.

Положив трубку, Коноплев долго смотрел на улицу сквозь запыленное стекло. Там, напротив,