Читать книгу - "Искатель, 2001 № 03 - Журнал «Искатель»"

делать только то, что прикажет голос. Но вы должны помнить самое главное: чтобы сохранить свое я, нужно вспотеть и выйти на ветер. Повторяйте это без конца: «Вспотеть и выйти на ветер!» Это должно у вас отложиться в подсознании. В этом ваше спасение. Ближе к утру секут меньше. Наденьте вашу рубашку наизнанку, чтобы ваш красный крест никому не бросался в глаза. Это знак, что вы не меченый. Здесь не оставайтесь. Идите вместе с нами в цех и делайте как мы. Делайте все, что вам будут говорить. Если вы не будете выделяться из массы, про вас могут забыть.

Договорив это, незнакомец быстро поднялся с топчана и ушел опять в темноту. Берестов долго лежал с открытыми глазами, не шевелясь, и все обдумывал слова незнакомца. Страшная тоска овладела им. Ему тут же захотелось вскочить и броситься к дверям, но он боялся пошевелиться. Он опять вспомнил про телефон и полез в карман. Однако позвонить не решился. Так с рукой в кармане и заснул.

Проснулся он оттого, что кто-то дернул его за ногу.

Берестов открыл глаза и увидел, что в помещении горит свет и около него струится цепочка выходящих из помещения людей Они молча, дисциплинированно следовали друг за другом, не обращая никакого внимания на новенького. Берестов вгляделся в их равнодушные лица и снова увидел того невысокого, лысоватого мужичка во фланелевой рубашке. Он покосился на журналиста и тут же отвел взгляд. Берестов вскочил и пристроился за ним.

— Встань впереди меня и выверни наизнанку рубашку, — услышал он шепот.

Берестов в одну секунду расстегнул рубаху, скинул ее с себя и мигом напялил задом наперед. Застегивал он ее уже в коридоре. Журналист пытался заправить ее в штаны, но шепот сзади предостерегающе произнес:

— Не суетись и не делай резких движений. Смотри только в затылок идущего.

— Ты тоже не меченый? — спросил его Берестов, оглянувшись.

— Не оглядывайся! — предостерег он. — Старайся говорить, не шевеля губами. Охранников старайся не замечать. Я меченый. Но срок годности вакцины прошел…

— Как тебя зовут? — спросил его Берестов, не поворачивая головы.

— Не знаю, — ответил он.

Цепочка завернула в столовую. Берестов, как и все, прошел мимо стоящего у входа надзирателя, и тот задержал на нем подозрительный взгляд. Однако ничего не сказал.

Все по очереди подходили к стойке, брали по стакану чая и по железной миске с вареной мойвой и куском черного хлеба, после чего дисциплинированно садились на лавки за длинные столы. Весь этот процесс был настолько отлажен, что напоминал неторопливо падающее домино.

Берестов, как и предшествующий, взял тарелку со стаканом чая и сел за стол. Рядом с ним опустился на скамью и его новый друг в коричневой рубашке.

— Тарелка должна остаться чистой, — прошептал он.

Журналист украдкой посмотрел в тарелки других и увидел, что они уплетают мойву вместе с костями и кишками. Процесс этот был настолько быстрым и отлаженным, что пока задние еще садились за столы, передние уже вставали и выходили в открытую дверь.

Проглотив свою порцию и не даже заметив как, Леонид встал по примеру товарища, сидящего справа, взял в одну руку чистую тарелку, в другую стакан и направился за ним. У двери он положил то и другое на стол и на выходе снова почувствовал на себе пристальный взгляд охранника.

Шеренга безмолвных людей пошла по длинному коридору куда-то в глубь этого глухого бетонного бункера, где что-то шипело, грохотало и издавало странные звуки. Вскоре Берестов оказался в огромном, залитом светом цехе. Он увидел станки, конвейер и почувствовал удушливый запах спирта. Все по очереди подходили к вешалке, надевали на себя клеенчатые фартуки и молча разбредались по своим местам. К Берестову подошла какая-то толстая женщина в белом халате и спросила его:

— Новенький? — Берестов молча кивнул. — Иди за мной! Будешь мыть бутылки.

На Никольской ноги Антона все больше заплетались. Державшаяся под ручку Маргарита искоса поглядывала на него, и сердце ее сжималось. Глаза ее спутника были больными, лицо воспаленным, плечи сжатыми. «Здорово его вчера продуло», — думала она жалостливо и еще нежней прижималась к его локтю.

После того как Антон сыграл в метро, все вопросы у Маргариты разом отпали. Теперь ее удивляло, как она могла бояться этого великодушного, самоотверженного и тактичного человека. Маргарита не спросила, где он так виртуозно научился владеть скрипкой. И он ничего не сказал по этому поводу. Видимо, еще не помнил. Но это ничего. Он все вспомнит. Он сильный.

Когда Антон в очередной раз споткнулся на ровном месте и, взглянув на нее, виновато улыбнулся, Маргарита остановилась и властно произнесла:

— Все! Возвращаемся домой. Вы очень больны. Вам надо в постель.

— Что вы, Маргарита, — нежно улыбнулся он. — Обо мне не беспокойтесь. Главное, вы… Вам надо в милицию.

— Милиция никуда не денется! — произнесла она строго и, развернув его, потащила обратно в метро.

В ту минуту, когда Маргарита его разворачивала, она и заметила того самого человека, с изумлением глядящего на ее спутника. Уж не киллер ли? Да нет! Лицо интеллигентное и, кажется, знакомое. Где-то она его видела, причем совсем недавно. Но Маргарите некогда было вспоминать. Нужно было скорее дотащить своего друга до дома.

— Но вас могут ждать около дома, — произнес он, заплетающимся языком.

— Вы же меня защитите! — ответила она.

— Да-да, конечно. На меня можете всегда рассчитывать.

«Совсем расклеился, — думала Маргарита. — А до того как сыграл, держался молодцом. Так и должно быть. Настоящие виртуозы выкладываются полностью».

Они благополучно добрались до «Спортивной». Также без происшествий добрели до дома, вошли в подъезд и поднялись на лифте на пятый этаж. Никто их не встретил. Только дверь ее квартиры была опечатанной.

Маргарита сорвала печать и открыла квартиру. Все в ней было на месте, только в кухне на полу осталась пара капель крови и полы были несколько затоптаны. Видимо, криминалисты здесь ходили табунами.

Хозяйка раздела уже почти невменяемого Антона, вытащила у него из-за пояса топорик и положила в ванную. Потом повела друга в зал. Но, когда увидела помятый диван со скомканным одеялом, ее передернуло, и она поволокла Антона в спальню. Там Маргарита его раздела, уложила в постель и сунула под мышку градусник. Мутные глаза Антона наполнились слезами и просветлели. Он взял ее руку и поцеловал горячими губами.

— Право, я этого не стою, — прошептал он растроганно и отключился.

Она сидела над ним полчаса. Затем вспомнила про градусник, вытащила его и присвистнула. Тридцать девять и шесть. «Нужно вызвать «скорую», — подумала она, но как только представила,