Читать книгу - "Египтянин - Лейтон Грин"

– Умереть-то все равно придется, – буркнул Грей с мыслью о таком же разговоре, который совсем недавно состоялся у него с Вероникой.

– Согласен, удлинение жизнь на несколько лет или даже десятилетий кажется жестокой шуткой, каплей в океане вечности. – Димитров сложил руки на колени и уставился на них. – Поэтому наша цель – излечить болезнь совершенно.

– Но разве это возможно? – изумилась Вероника.

Она весьма профессионально делает большие удивленные глаза, подумал Грей.

– Препятствий, конечно, много, в том числе довольно существенных. Но успехи уже достигнуты, и на горизонте показались новые, более серьезные достижения. Впрочем, не буду портить такой приятный вечер научными подробностями.

– Это ведь совсем не скучно, – возразила Вероника. – Я скупаю все чудодейственные антивозрастные средства, которые только появляются на рынке. Вы говорили об успехах – можете назвать что-нибудь конкретное? Какой-нибудь препарат.

Стефан засмеялся.

– Право же, научная дискуссия не подходит для…

– О, я настаиваю!

Стефан поднял бокал, салютуя журналистке, а Грей задумался, кто тут кого дурачит.

– Так любезно с вашей стороны потакать хозяину, – сказал болгарин. Потом поджал губы и принялся разглядывать свой бокал. – Не знаю, известно ли вам, что без деления клеток в человеческом теле нет роста, нет жизни.

– Кажется, мы проходили это по биологии на первом курсе, – отозвалась Вероника.

– В пятидесятые годы прошлого века Вистаровский институт в вашей стране начал серию экспериментов. В то время еще считалось, что возбудителем рака является вирус. Ученый из Вистара Леонард Хейфлик решил вырастить человеческие клетки и подвергнуть их воздействию пораженных раком, чтобы посмотреть, какое влияние больные ткани окажут на здоровые. Хейфлик решил, что для его опытов нужна эмбриональная ткань, потому что клетки взрослого содержат многочисленные вирусы. Органы эмбрионов ему приходилось отправлять в свой институт авиапочтой из Стокгольма, где аборты были легальны. Он измельчал органы…

Вероника поморщилась, заставив Стефана замолчать.

– Прошу прощения, – пролепетала она слабым голосом.

Грей мысленно закатил глаза и подумал, что ей впору на Бродвее выступать.

– Мои извинения. Он вырастил нормальные клетки в контролируемой среде и через некоторое время заметил, что определенная популяция клеток перестала делиться. Тут следует понимать, что до этого эксперимента мировые ученые – причем все – полагали человеческие клетки бессмертными. Считали, что они способны делиться бесконечно, как и раковые клетки. Бессмертие человеческих клеток принималось за неоспоримый научный факт. Сами клетки, конечно, умирали и раньше, но это объясняли плохими лабораторными условиями, неподходящей либо токсичной средой и множеством других причин.

Переваривая всю эту науку, Грей наблюдал за своими собеседниками. Димитрова поглотил собственный рассказ, а Вероника подбадривала его внимательными улыбками.

– В шестьдесят первом году господин Хейфлик опубликовал спорную статью, согласно которой человеческие соматические клетки реплицируются, или делятся, не более пятидесяти раз, после чего начинается клеточное старение, которое в конце концов приводит к смерти образца.

Грея как током поразило. «Клеточное старение». Аль-Мири просил его обращать внимание именно на эти слова. Старение на клеточном уровне, вспомнились ему результаты собственных поисков.

А Стефан продолжал:

– Вначале ему никто не поверил, но потом правота исследований подтвердилась. Лимит деления клеток получил название предела Хейфлика.

– Почему они перестают делиться? – спросила Вероника.

– Оказалось, что в процессе деления во время митоза двойная спираль хромосомы должна распуститься, будто коса Рапунцель, чтобы копирующий фермент, известный как полимераза, мог перемещаться по каждой нити, воспроизводя ДНК, которая сформирует новую клетку. Но когда этот поезд прибывает к месту назначения, фрагмент, расположенный непосредственно перед конечной остановкой, не копируется. Это происходит каждый раз при делении человеческих клеток.

– Вроде как пытаться порубить хвостик морковки, за который ее придерживаешь, – подкинул сравнение Грей. – Сколько-нибудь всегда остается.

Стефан склонил голову набок.

– Да, примерно в таком роде. Человеческие хромосомы линейны, и после пятидесяти таких делений ДНК в теломерах – той области хромосомы, которую мы обсуждаем, – они критически укорачиваются и больше не могут воспроизводиться. Мы это знали и раньше, но никто не мог объяснить, почему соматические клетки человека имеют предел Хейфлика, а раковые – как и клетки зародышевой линии и относительно недавно открытые эмбриональные клетки – нет. Это величайшая загадка, ведь выходит, что они, по сути, бессмертны. Как они преодолевают предел Хейфлика?

Он прервался, чтобы отдать должное вину и сыру. Грей обнаружил, что ждет продолжения, чувствуя, что повествование Стефана как-то связано с пропавшей пробиркой. Но зачем ему раскрывать карты? Чтобы оценить реакцию гостей? Выяснить, сколько им известно? Грей получал удовольствие от общества Димитрова, но знал, что у того есть скрытые мотивы.

– Позднее выяснилось, что определенный фермент помогает восстанавливать и поддерживать конечные участки теломеров раковых клеток и клеток зародышевой линии. Этот фермент, называемый также ферментом бессмертия, называется теломеразой. Вот я и добрался до сути своего рассказа и того серьезного успеха, которым интересовалась моя обворожительная гостья. Не так давно были идентифицированы два гена, кодирующих теломеразу – фермент, который позволяет определенным клеткам преодолеть предел Хейфлика и таким образом потенциально избежать клеточного старения.

Вероника с таким восторгом уставилась на Стефана, что Грей уже не мог сказать, лицедействует она или искренне восхищается.

– Почему мы ничего об этом не слышали? – спросила она.

Стефан непринужденно засмеялся.

– Потому что вы – активная молодая женщина и не утруждаете себя чтением сухих биологических журналов. Существует также большая проблема. Хоть ученые и смогли идентифицировать теломеразу в человеческом теле, нам не удается ни воспроизводить ее, ни активировать те два гена, которые ее кодируют. А без этого невозможно восстановить теломеры стареющих клеток.

Вероника надула губы.

– И ваша компания пытается это изменить?

– У нас есть кое-какие идеи, – уклончиво ответил болгарин.

– Вы беспокоитесь о конфиденциальности ваших исследований, – сообразил Грей.

Стефан смущенно пожал плечами. Вероника подалась вперед:

– Но что-то предсказать вы уже можете? Что-нибудь такое, отчего мне станет крепче спаться. Например, что моя жизнь станет в два раза длиннее.

– Могу предсказать, что на своем веку мы увидим существенные достижения. Весьма существенные. – Димитров с улыбкой откинулся на спинку кресла. – Но хватит прогнозов. Вы должны рассказать, что заставило вас прилететь сюда через полмира. В Велико-Тырново трудно отыскать широту взглядов, а мы с Греем недавно замечательно побеседовали. Однако я игнорирую свои обязанности; налить вам еще?

– Было бы прекрасно, – согласилась Вероника.

Грей встал.

– Не подскажете, где у вас удобства?

– Конечно же. – Стефан махнул рукой по коридору. – В конце повернете направо, и там первая дверь налево.

Перед тем как выйти из дворика, Грей интимным жестом прихватил Веронику за шею сзади, давая понять, что собирается осмотреть дом изнутри,