Читать книгу - "Ловцы черных душ. Дело летающего ведуна - Роман Валериевич Волков"

Из кабинета доносились странные звуки – госпожа в черном начала постанывать и раскачиваться, явно впав в какое-то подобие транса. Священник же методично диктовал, словно составляя протокол:

– Окно приоткрыто примерно на двенадцать вершков… На полу пятна крови, размерами от пяти до двенадцати вершков… Следы брызг на западной стене… Точка.

Временами он прерывался и обращался к даме:

– Госпожа Лилия, вы что-нибудь видите?

Стоны становились громче, и священник снова возвращался к своим замерам.

– Не буду говорить, госпожа Лилия, о своих приключениях, – вдруг произнес он каким-то изменившимся голосом. – О путешествиях в нижний мир, о смерти, перерождении и к чему это привело…

– Господи помилуй, – прошептал Мяткин, крестясь. – Поп-то, видать, и впрямь того… психический. Как есть сумасшедший!

– А ведьма-то ему под стать, – буркнул кто-то из писарей, которые подтянулись к выгнанным из кабинета Мяткину, Кадыкову и Дурнайкину.

– Тем не менее, – продолжал меж тем отец Глеб, – мне удалось найти то, что мы искали.

За дверью послышались сдавленные охи и шепот. Дурнайкин, бледнея, продолжал передавать подслушанное.

– В древнем деревянном склепе местных язычников, – говорил отец Глеб, – мне удалось найти недавно травматически ампутированную верхнюю конечность… иными словами, руку. – Он помолчал. – Я не сомневаюсь, что это рука одного из пропавших чиновников.

За дверью у чиновников глаза полезли на лоб. Мяткин беззвучно открывал и закрывал рот, как рыба на берегу, а писарь торопливо достал нюхательную соль.

– Дело осложнилось тем, – продолжал священник, – что я находился в шаманском трансе, видимо выпив настой из мухоморов. Выбирался из этого места – из избушки на курьих ножках – более суток.

– Свят-свят-свят, – зашептал Мяткин.

– Я пытался приблизительно ориентироваться по солнцу, прокладывать азимут. – В голосе священника появились виноватые нотки. – Но, честно скажу, следопыт Кожаный Чулок из меня плохой.

– Поп-то точно сумасшедший, – прошептал один из писарей. – Какие курьи ножки? Какие мухоморы?

Кадыков молча поглаживал бороду, но в его глазах появился какой-то странный блеск.

Дурнайкин, все еще не отрываясь от замочной скважины, продолжал шепотом передавать разговор.

– Когда я выбирался из склепа, – говорил отец Глеб, – передо мной стоял этический вопрос: забирать ли ампутированную руку с собой, чтобы предъявить следствию, или оставить на месте.

Писари нервно переглянулись.

– Забирать, конечно! – тихо возмутил тот, что с солью.

– Я решил ее оставить, и, видимо, зря. Снял только с пальца дешевое колечко – может, оно нам поможет. – Священник вздохнул. – Потому что не уверен, что смогу снова отыскать затерянный среди болот деревянный склеп на курьих ножках… то есть, прошу прощения, на высоких столбах.

– В бреду, точно в бреду, – прошептал Мяткин, утираясь платком.

– Изможденный, вне себя, исцарапанный, – продолжал отец Глеб, – я вышел к деревне Никонорово. По счастью, мне удалось пообщаться с тамошним батюшкой. Он, слава Богу, поверил мне и отвез на своей повозке к телеграфу, где я вышел на связь с господином Муромцевым и все ему доложил.

Чиновники за дверью затаили дыхание. Дурнайкин так прижался к замочной скважине, что даже ухо побелело.

– Он и поведал мне о новом исчезновении, – вздохнул отец Глеб. – И хорошо, что отец Амвросий сразу меня сюда домчал. Но как теперь найти тот склеп? Боюсь, что мне это не под силу. Все мои следы, если они и остались, по которым можно было бы пустить собак, пропали – я ведь брел через болота. Так что загадка оказалась бесполезной…

За дверью послышалась суета – любопытные чиновники едва успели отпрянуть от замочной скважины, услышав приближающиеся шаги.

– Дайте кольцо, – раздался властный голос Лилии. – Есть сила посильнее нюха собак.

Не успели чиновники отпрянуть, как дверь распахнулась, с размаху приложив по лбу Дурнайкина, который, отлетев, сбил с ног писаря с нюхательной солью. Ведьма, не обращая внимания на охающих любопытных, стремительно подошла к висевшей на стене карте губернии.

Прижав кольцо ко лбу, она замерла перед картой. Ее бледное лицо стало совсем восковым, глаза закатились, показывая белки. Присутствующие затаили дыхание. Даже Кадыков перестал теребить бороду и замер, не сводя глаз с загадочной женщины в черном.

В комнате повисла напряженная тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием ведьмы и шелестом бумаг, потревоженных сквозняком из приоткрытого окна.

Лилия быстро водила по карте самодельным циркулем из кольца на бечевке. Ее пальцы порхали над бумагой, отмеряя расстояния.

– Во сколько вы пришли в Никонорово?

– Чуть раньше утрени… около восьми утра.

– А от колдуна, из избы учителя Шанюшкина, когда вышли?

– Где-то в десять вечера…

– От колдуна вы бежали?

Она быстро взглянула на священника.

– Похоже на то…

– Значит, примерно десять верст в час, – пробормотала она, делая пометки. – А от избушки-склепа?

– Я еле волочил ноги…

– Пусть три версты в час…

Ее рука уверенно двигалась по карте, обходя отмеченные болота. Наконец она остановилась, ткнув пальцем в точку.

– Я думаю, склеп находится здесь. – Ее лицо внезапно исказилось. – Но я чувствую черную силу рядом. Нужно сообщить Роману Мирославовичу, что здесь могут быть другие части тел.

В этот момент с улицы донесся звон колокольчиков и цокот копыт. Все бросились к окнам. К зданию подъезжала еще одна тройка, в которой сидели полицмейстер, шеф жандармов и какой-то незнакомец.

– Легки на помине, – прошептал кто-то из писарей.

Глава 15

Молчаливый жандарм провел Муромцева по коридору, неспешно нашел на связке нужный ключ и отпер обитую железом дверь.

– Десять минут, – извиняющимся тоном напомнил он, – господин полицмейстер больше не велели.

Сыщик кивнул и зашел внутрь камеры, дверь немедленно закрылась у него за спиной. Внутри было прохладно и сыро, свет косо падал из маленького зарешеченного окошка под потолком. Барабанов, нахохлившись, сидел на краю железной кровати. Спасаясь от холода, он натянул арестантскую робу до ушей. Заметив посетителя, он неотрывно смотрел на него затуманенным взглядом. Муромцев поразился перемене, произошедшей с его товарищем. За этот недолгий срок Барабанов осунулся, рана на виске, оставленная Завтренним-Валуа, была залеплена бурым от крови пластырем, взор был диким, словно потусторонним, и наполненным огнем. Словом, сцена в камере весьма напоминала картину Ильи Репина «Перед исповедью», только вместо священника присутствовал смущенный Муромцев, не знавший, куда деться в тесном помещении.

– А, Роман Мирославович. Добро пожаловать, – глухим голосом поздоровался арестант после долгой паузы. – Предложил бы вам присесть, да некуда…

– Нестор, мне очень жаль… – начал было Муромцев, но Барабанов оборвал его, заговорив с неожиданным жаром и твердостью. Речь, видимо, была заготовлена заранее.

– Нет, это вы простите меня, Роман Мирославович, что я так вас подвел. Я, право слово, не ожидал, что это все зайдет так далеко… – В голосе его проскользнули мученические