Читать книгу - "Испытательный полигон - Майкл Коннелли"

— Теперь я Кэсси, — сказала она.

— Кэсси — красиво, — сказал я. — Ты живёшь рядом с кампусом?

— Недалеко. Вест‑Адам — сказала она.

— Одна? — спросил я.

— Да. Я давно одна, — ответила она.

Помимо лёгкого шёпота, в её голосе была особая интонация. Она растягивала слова, тщательно проговаривая каждое, даже в простых фразах.

— И как ты попала на юридический? — спросил я.

— Думаю, неизбежно, — сказала она. — После того, что случилось с моим отцом.

Я кивнул. Я пытался вести разговор легко, но понимал: это не дружеская встреча.

— На каком ты курсе? — спросил я.

— На втором, — сказала она. — Почти закончила.

— На стипендии? — вырвалось у меня.

Я знал, что после процесса её забрали в приёмную семью. Дальше я её не отслеживал — возможно, боялся узнать, насколько всё плохо. Но понимал, что немного приёмных семей могут оплатить обучение в юрфаке.

— Нет, — сказала Кэсси. — Я сама себя обеспечиваю.

— В фирме стажируешься? — спросил я.

— Нет, пока нет. Я зарабатываю как АСМР‑тист — сказала она. — У меня свой канал и аккаунт на «Патреон». Всё идёт неплохо. Думаю, смогу позволить себе нанять вас.

Она улыбнулась. Я кивнул, не особо понимая, что значит «АСМР‑тист».

— Очень хорошо, — сказал я. — Уже решила, чем хочешь заниматься?

— Уголовным правосудием, — ответила она.

— Адвокат по призванию, — сказал я, прикладывая руку к сердцу.

— Моя цель была окончить юрфак и когда‑нибудь вытащить отца, — сказала она.

Я кивнул. Наступила пауза. Я убрал руку.

— Но у меня мало времени, — сказала Кэсси. — Он умирает. Я хочу вернуть его домой.

Я снова кивнул. Больше ничего сделать не мог. Я знал, что шансы почти нулевые. Он отбывал примерно половину срока, а комиссии по условно‑досрочному освобождению редко дают шанс осуждённым за преступления против детей.

— Мне жаль, — сказал я. — Что с ним?

— Рак на последней стадии, — сказала Кэсси. — Пищевод.

— Сочувствую, Кэсси. Где он? — спросил я.

— Стоктон. Медицинская тюрьма, — ответила она. — Сказали, максимум девять месяцев. Может, меньше.

Я много лет не вспоминал дело Дэвида Сноу. Я вёл процесс, который закончился обвинительным приговором по всем пунктам. Апелляцией занимался другой адвокат. Я считал, что понимаю, зачем пришла его дочь.

— Хочешь попытаться освободить его по медицине? — спросил я. — Это...

— Нет, не по медицине, — перебила она. — «Хабеас корпус» - Снятие обвинения. Я слышала о деле, которое вы выиграли в прошлом году. Думаю, вы сможете вызволить и моего отца. Он невиновен.

— Кэсси, это было почти два года назад, — сказал я. — И после того я отказался от уголовной практики. Сейчас я в гражданских делах.

— Я всё равно думаю, что вы сможете, — сказала она.

— Я не хочу ничего сильнее, чем помочь твоему отцу, — сказал я. — Я никогда не считал, что он заслужил то, что получил. Я верил ему и не видел в нём виновного. Но... вы уже проходили «Хабеас» в университете? Насколько я знаю, это не обязательный курс.

Она кивнула.

— В прошлом семестре я была на лекциях по делам о невиновности, — сказала она. — Мы даже обсуждали там ваше дело. Так я о нём и узнала.

— Правильно я понимаю, что все апелляции исчерпаны? «Хабеас» — почти единственный шанс. Но в суде принимают только новые доказательства...

— Которых не было к моменту приговора, — закончила за меня она. — Да, знаю.

— Хорошо, — сказал я. — И какие у нас новые доказательства?

Она посмотрела на меня своими тёмными глазами.

— Новое доказательство — это я, — сказала она.

Глава 18.

Вернувшись на склад, я собрал команду. Единственным местом, где хватало стульев, была клетка. Макэвой уже был там, изучал материалы, которые передала Наоми Китченс. Я сказал, что это не касается дела «Тайдалвейва» и он может выйти, но он попросил остаться. Считал, что всё, что происходит до суда, может пригодиться для книги. Я согласился и начал.

— Ладно, я только что взялся за новое дело по «Хабеас», — сказал я. — Знаю, что вы думаете: я больше не занимаюсь уголовным правом. Верно. Но я это должен своему бывшему клиенту.

— Нет, я думаю, что у тебя нет времени ещё на одно дело, — сказала Лорна. — Через три дня начинаешь отбор присяжных, Микки. Ты не можешь сейчас добавлять дела.

— Считаю, что, если мы запустим это дело сегодня‑завтра, оно переживёт суд, — сказал я. — И, как уже говорил, я должен этим заняться.

— Кто клиент? — спросил Циско.

— Её зовут Кассандра Сноу, — сказал я. — Она была предполагаемой жертвой в деле, которое я вёл двадцать лет назад. Дело, которое я проиграл.

— Дай угадаю, она теперь говорит, что ошиблась насчёт твоего парня? — спросил Циско. — Такие истории почти никогда не срабатывают.

— Нет, не так, — сказал я. — Моим клиентом был её отец. Его обвинили в том, что он сломал ей позвоночник — она теперь прикована к инвалидному креслу — и ещё в двенадцати эпизодах жестокого обращения. Он говорил, что не делал этого, и я ему верил, но дело было косвенным, и присяжные поверили в версию обвинения. Дэвид Сноу — чёрный, а присяжные были почти все белыми. Судья дал ему по пять лет за каждую сломанную кость — всего шестьдесят пять.

— И теперь она утверждает, что он не виноват? — спросила Лорна.

— Она утверждала это всегда, — сказал я. — Но в день суда ей было три года. Мать отсутствовала, и отец был единственным родителем. Её слова в полицейских протоколах, сказанные ещё почти младенцем, не имели веса. Она была несостоятельным свидетелем.

— Тогда почему она двадцать лет ждала, прежде чем прийти к тебе? — спросил Макэвой.

Я показал на него пальцем. Это был главный вопрос.

— Как я уже сообщал, её инвалидность с детства требовала использования инвалидной коляски, что являлось постоянным физическим ограничением. Однако месяц назад она попала в ДТП. Она управляет специально адаптированным фургоном, заезжая в него на коляске. В ходе аварии произошло сильное смещение назад с ударом