Читать книгу - "Искатель, 2002 №5 - Станислав Васильевич Родионов"

строим капитализм.

— И капитализм не вечен, — вяло не согласился художник.

— Социализм лопухнулся почему? Потому что попер против человеческой сути: своя рубашка ближе к телу.

Художник тоскливо съел бутерброд с черной икрой, пробуя догадаться, к чему клонит Дельфин. К чему-то тот шел. Не картину же нарисовать, не денег же одолжить… Все перебрав, Викентий остановился на мысли очевидной: Лжицын потребует провести еще одну ночь с его женой, а может быть, и не одну.

— Викентий, чего ты ловишь в жизни?

— Как и все, счастья.

— Как Бультерьер.

— А что Бультерьер?

— Ловит кайф на три б: баксы, бабы и бибика.

— Я сказал про счастье…

— Оденешься, выпьешь и топаешь баб трахать.

— Что вам нужно? По-моему, мы в расчете.

— В расчете? Утопить девку и трахнуть мою жену, по-твоему, одно другого стоит?

Перемены в лице Дельфина убыстрились, словно бегущий кадр на экране телевизора. То деготь, то мед. И этим переменам соответствовал тон. Остановившись на самом грубом, когда глазки, казалось, вообще скрылись в кожистых наплывах, он прогудел угрожающе:

— Художник, кто с нами ссорится, тот попадает в наркоз. Кто с нами дружит, тот ест копченого осьминога в кокосовом молоке.

— Я не ссорюсь, — бросил Викентий и схватился за рюмку, как за соломинку.

Дельфин вышел из-за стола и прошелся по кабинету. Если за счет лица его фигура выглядела заостренной, то со спины казалась широкой, как и положено дельфину.

В газетах частенько упоминались крепкие затылки бандитов. Но никто не заметил, что у них здоровенные крепкие зады от постоянного сидения в иномарках. Он взял рюмку и стоя чокнулся с художником.

— Викентий, я от души хочу, чтобы твоя жизнь вспыхнула, как Африка на горизонте!

— В каком смысле?

— В смысле море кайфа.

— Не надо мне моря…

— Допустим, тебе не нужны новая иномарка, коттедж с вертолетной площадкой и спаржа по утрам. А картинная галерея?

В голове сами, без натужной помощи, побежали кадры аукционных залов и картинных галерей: Гелос, Тейт, Пол, Гетти… Если бы… Помещение под галерею он выбрал бы длинное и узкое, которое упиралось бы в короткую поперечную стену; на длинных боковых стенах его картины, а на последней, поперечной — Взгляд.

— Мечты, — вздохнул художник.

— А ты чаном-то пошевели!

— В смысле подумать?

— Соедини два своих достоинства…

— Каких?

— Талант художника.

— А второе достоинство? — заинтересовался Викентий.

Дельфин сдвинул в сторону посуду с закусками, оперся на локоть и приблизил лицо к лицу художника настолько, что тот отшатнулся. Высокая спинка стула не дала. Широкий нос и подковообразный рот были в сантиметре… Художнику почему-то пришла на память картинка дельфина, прыгающего в обруч. Лжицын почти ткнул носом и выдохнул:

— Усыпи меня взглядом.

— В каком… смысле?

— Ты же умеешь гипнотизировать.

— Ну, иногда…

— Понты колотишь? Мы же знаем, что девиц трахал под гипнозом.

— Были случаи…

— Любую можешь трахнуть?

— Есть женщины, на которых моя аура не действует.

— Вот суки! — удивился Дельфин. — Выпьем за наш с тобой бизнес.

— Какой бизнес?

Но Игорь Лжицын увлеченно хлопотал: виски налил под завязку, блюдо с бутербродами придвинул гостю, тарелочку с ростбифом, бокал с соком манго… И тут же выпил. Художнику ничего не оставалось, как последовать, понимая, что эта четвертая рюмка обострила видение мира: черная икра стала чернее. Дельфин — дельфинистее.

— Что за бизнес?

— Надо фраернуть одну бабу.

— В смысле?

— Довести ее до сексуального бешенства.

— Для кого?

— Для тебя.

— И кто эта баба?

— Буль! — крикнул Игорь. — Тащи досье.

Похоже, что Бультерьер стоял с ним, с досье, за дверью. Плоской рыбой он вскользнул в кабинет, отдал папку своему начальнику и ушел — видимо, под дверь. Дельфин пьяновато поворошил бумаги и начал читать:

— Тамара Константиновна Ледней, около сорока, незамужняя, бездетная, за городом коттедж…

— Он вам и понадобился? — вставил Викентий.

— Художник, обожди пускать пузыри. Тамара Константиновна желает выглядеть фотомоделью: диеты, массажи, кремы и шампуни. Тайно смотрит порнуху. По данным из компетентных источников, восстановила девственность хирургическим путем.

— Кто проверял? — засмеялся художник.

— Буль, — серьезно ответил Дельфин.

— Пусть бы и вел дело до конца…

— Она пальнула в него из газового пистолета.

Художник не мог уловить связи между какой-то бабой, совместным бизнесом, восстановлением девственности и Бультерьером. Поэтому он сам налил себе виски и выпил ради просветления головы. Дельфин эту самостоятельность расценил как окончание разговора с положительным результатом.

Берешься за нее?

— А зачем?

— Викентий, хочешь иметь собственную «Вик-галерею»?

— Нужны большие деньги.

— У нее, у Тамары.

— На криминал не пойду.

Дельфин рванул на себя ящик стола и вытянул что-то черное, не сразу понятное. Но это черное уставилось на художника крохотным пустым глазом. Ствол, пистолет… Глаз смотрел в его лоб недолго — Дельфин швырнул пистолет на край столешницы так, что рукоятка ударила художника в грудь.

— Викентий, если будет криминал, то ты пристрелишь меня из этого «Макарова», как последнюю суку!

— А кем она работает?

— Председателем правления коммерческого банка «Вега».

— Банкирша? Мне с ней даже не познакомиться.

— Она спонсирует детдом «Солнышко». Завтра там будет благотворительная акция. И ты подкатись.

— С какой целью?

— Змея Горыныча нарисуй или пять тыщ отстегни, интеллигент хренов…

Выезд на место происшествия — дело шумное и хлопотливое. Кроме выезда на самоубийство, если оно, конечно, не инсценировано. Оперативников самоубийства не интересовали. Поднимаясь в нужную квартиру, Рябинин надеялся хотя бы на участкового: найти понятых, успокоить родственников, вызвать труповозку…

Но в квартире его встретил Оладько. И участковый был, и понятые, и соседи удалены, и отец с матерью по мере возможности успокоены. В передней следователь спросил капитана:

— Ну, как говорили в старину: самовольно ушла из жизни?

— Да, девица повесилась в ванной.

— Записки не оставила?

— Нет.

— Причина?

— Скорее всего, любовь.

Рябинин снял плащ: хотя и самоубийство, но часа два уйдет.

Труп осмотреть, веревку изъять, людей опросить, протокол составить… Способы рутинны: стреляются, вешаются или травятся.

— Капитан, а вот Мечников выделял три способа ухода из жизни: самоубийство, отказ от продолжения рода и неразумный образ жизни.

— Я ухожу из жизни вторым способом — бездетен.

— А я третьим.

— Сергей Георгиевич, вы же не пьете и не курите.

— Зато много ем.

Они вошли в комнату. Картина, обычная для самоубийства. В квартире порядок. Труп перенесен на диван и, видимо, осмотрен врачом «Скорой помощи». До немоты убитые горем родители. Запах лекарств, скорее всего, принятых матерью. Девушка очень молодая — бледное лицо не искажено гримасой и еще не тронуто синевой…

Отчего они, молодые и здоровые, уходят из жизни? Большинство по пьянке. Но проработав в прокуратуре много лет, Рябинин все чаще находил причины более сложные,