Читать книгу - "Тайна желтой комнаты. Заколдованное кресло - Гастон Леру"

Хозяин гостиницы довольно грубо прикрикнул на нее:

– Ступай! И если сюда явится «зеленый человек», чтоб я не видел тебя!

Она тут же исчезла. Рультабий взял яйца, которые ему принесли в миске, и мясо, лежавшее на блюде, осторожно поставил все это рядом с собой у камина, снял висевшие у очага сковороду и решето и начал сбивать омлет. Еще он заказал две бутылки хорошего сидра и после этого вовсе перестал обращать внимание на хозяина, точно так же, как тот, казалось, нарочито игнорировал его. На самом же деле хозяин исподтишка то впивался глазами в Рультабия, то с плохо скрываемой тревогой глядел на меня. Мы занялись приготовлением собственного обеда, а хозяин харчевни накрыл для нас стол возле одного из окон.

– Ага, вот и он! – вдруг донесся до меня его шепот.

С перекошенным лицом, не выражавшим ничего, кроме дикой злобы и ненависти, он словно приклеился к окну, устремив взгляд на дорогу. Я и слова не успел вымолвить, как Рультабий, бросив свой омлет, уже присоединился к хозяину, стоявшему у окна. Я последовал примеру друга.

Мужчина в зеленом вельветовом костюме и в круглой фуражке того же цвета преспокойно шагал по дороге, раскуривая трубку. На плече у него висело ружье, и в каждом его движении сквозили едва ли не аристократическая свобода и непринужденность. Незнакомцу было лет сорок пять. В усах и волосах проглядывала седина. Он был отменно красив. И носил пенсне. Поравнявшись с харчевней, он, казалось, засомневался, раздумывая, войти ему или нет, затем, бросив взгляд в нашу сторону и сделав несколько затяжек, тем же беспечным шагом двинулся дальше.

Мы с Рультабием взглянули на хозяина. Его сверкающие глаза, сжатые кулаки, дрожащие губы яснее ясного свидетельствовали о бушевавших в его душе страстях.

– Хорошо сделал, что не вошел сегодня, – просвистел он.

– Кто это? – спросил Рультабий, взбивая омлет.

– «Зеленый человек»! – проворчал владелец харчевни. – Вы его не знаете? Тем лучше для вас. Знакомство незавидное… Ну а вообще-то это лесник господина Станжерсона.

– Похоже, вы его не слишком-то жалуете? – осведомился Рультабий, выливая омлет на сковородку.

– Да его здесь, сударь, никто не любит. Заносчив больно. Похоже, раньше у него было состояние, вот он и злится на всех, кто видит, что теперь ему приходится быть в услужении, чтобы заработать себе на жизнь. Ведь что такое, в конце концов, лесник? Обыкновенный слуга, и только – разве не так? Но честное слово, глядя на него, можно подумать, будто это он хозяин Гландье, будто все эти земли и леса принадлежат ему. Он ни за что не позволит какому-нибудь бедняге позавтракать куском хлеба на траве – как же, трава-то ведь его!

– Он заходит к вам иногда?

– Слишком часто. Но я заставлю его понять, что его личность мне не по душе. Какой-нибудь месяц назад он и знать меня не желал. Харчевня «Донжон» для него как бы не существовала! Времени у него, видите ли, не было! А все дело в том, что он ухаживал тогда за хозяйкой «Трех лилий» в Сен-Мишель. Теперь же, когда милые, видно, поссорились, он ищет, где бы ему досуг скоротать. Волокита, распутник – словом, прескверный тип… Не найдется ни одного порядочного человека, который привечал бы его, этого юбочника! Да взять хотя бы сторожа и его жену из замка – они терпеть не могли этого «зеленого человека»!

– Значит, сторож и его жена, по-вашему, честные люди, сударь?

– Называйте меня «папаша Матье»… Так вот, сударь, они люди честные, это так же верно, как то, что я зовусь Матье.

– Да, но их ведь арестовали.

– Ну и что из этого следует? Впрочем, не хочу вмешиваться в чужие дела…

– А что вы думаете о покушении?

– О покушении на бедную мадемуазель? Хорошая у нас хозяйка, ничего не скажешь, здесь ее все любили. Что я об этом думаю?

– Да, что вы об этом думаете?

– Ничего… и много всего… Но это никого не касается.

– Даже меня? – настаивал Рультабий.

Хозяин харчевни глянул на него искоса, буркнул что-то, потом все-таки промямлил:

– Даже вас…

Омлет был готов, мы сели за стол и молча принялись за еду, но тут входная дверь отворилась, и на пороге показалась опиравшаяся на палку старая женщина, в лохмотьях, с трясущейся головой и седыми волосами, растрепанными космами падавшими на ее перепачканный сажей лоб.

– Ну наконец-то, матушка Молитва! Долгонько же мы вас не видели, – сказал хозяин.

– Я очень хворала, чуть было не померла, – ответила старуха. – Нет ли у вас, случаем, каких-нибудь объедков для Божьей твари?

И она переступила порог харчевни, а следом за ней вошел огромный кот – я даже не подозревал, что существуют такие большие коты. Тварь глянула на нас и испустила такое отчаянное мяуканье, что у меня мурашки побежали по спине. Никогда в жизни не слыхивал я столь отвратительного, мрачного крика.

Словно привлеченный им, за старухой вошел «зеленый человек». Он поздоровался с нами, приложив руку к своей фуражке, и уселся за соседний стол.

– Дайте мне стакан сидра, папаша Матье.

Едва «зеленый человек» переступил порог, папаша Матье так и вскинулся навстречу вновь прибывшему, однако, сдержав себя, ответил:

– Сидра больше нет, последние бутылки я отдал этим господам.

– Тогда дайте мне стакан белого вина, – не выразив ни малейшего удивления, попросил «зеленый человек».

– Белого вина тоже нет, вообще ничего больше нет! – И папаша Матье глухо повторил: – Ничего больше нет!

– Как поживает госпожа Матье?

Услышав эти слова, произнесенные «зеленым человеком», хозяин харчевни сжал кулаки и повернулся к нему с таким свирепым выражением лица, что я подумал: сейчас он его ударит, но папаша Матье просто сказал:

– Спасибо, хорошо.

Итак, молодая женщина с большими нежными глазами, которую мы только что видели, была супругой этого отвратительного, неотесанного грубияна, чьи физические недостатки перекрывались изъяном морального порядка: дикой ревностью.

Хлопнув дверью, хозяин харчевни вышел из комнаты. Матушка Молитва по-прежнему стояла, опершись на свою палку, а кот сидел у ее ног.

– Вы, верно, болели, матушка Молитва, вас не было видно около недели, – сказал «зеленый человек».

– Да, господин лесник. Я поднималась всего раза три, чтобы помолиться святой Женевьеве, нашей милостивой заступнице, а в остатнее время лежала на постели. И никто не ухаживал за мной, кроме Божьей твари!

– А кот не отходил от вас?

– Ни днем ни ночью.

– Вы в этом уверены?

– Как в райской жизни.

– В таком случае как же так получилось, матушка Молитва, что в ночь преступления все слышали крик вашей Божьей твари?

Матушка Молитва подошла к леснику вплотную и ударила о пол палкой: