Читать книгу - "Флатус - Клим Вавилонович Сувалов"

— Как раз самое время. В нашей работе оставаться одиноким не менее опасно, чем стоять под дулом револьвера безумного убийцы. Душевные болезни, которыми мы заражаемся во время этой работы, могут нанести нам непоправимый вред, а иногда и свести в могилу, как случилось с городовым Курицыным. В свое время они с женой разбежались, и до конца жизни Курицын жил в одиночестве. А конец его наступил спустя два года после развода. В канун Рождества он патрулировал улицу и обнаружил обледеневшее тело сиротки. В тот момент что-то внутри Курицына сломалось и, закончив рабочую смену, он, поникший, отправился домой, где в одиночестве и вздернулся. Ты же понимаешь, к чему я веду?

Прозвучавшая из уст полицмейстера история отбила всякий аппетит, и последний кусочек пирога, уже плывший к моему рту, замер у самых губ. Я готов был стерпеть отцовские наставления полицмейстера, находясь в достаточно проигрышном положении из-за всей истории с его забытым днем рождения, но Чудновский позволил себе слишком много, неуместно вставив в свои нравоучения историю про замерзшего сиротку и самоубийцу-городового. Аккуратно положив остаток пирога в тарелку, я не знал, куда себя деть. Хотелось скорее закончить данный разговор и перейти к работе. К разумности Алексея Николаевича, которая все же присутствовала у него — пусть и в малом количестве, — он не стал продолжать разговор, заметив мою недвусмысленную реакцию.

— Сегодня у нас встреча с распространителем в трамвае, помните? — заполнив гнетущую тишину, произнес я.

— А какой именно нам трамвай нужен? Об этом мы не подумали. Вдруг залезем не в тот? — ответил полицмейстер, задумчиво глядя в окно.

— Расписание нужного трамвая я запросил еще вчера. — сказал я и достал из ящика стола желтый лист, который мне прислали из городского трамвайного депо. — Теперь все только в наших руках.

***

Крошечными хлопьями с неба посыпал первый снег. Но стоило ему лечь тонкой пеленой на землю, как колючий ветер, нагло подхватив хрупкие снежинки, уносил их обратно в небо, ревниво оберегая покрывшиеся легкой изморозью городские улицы. При виде первого снега в моей голове всегда вспыхивало конкретное воспоминание из детства: родительский дом, расположенный в десятке верст от столицы, и быстрые дедовские сани, на которых он в канун Рождества возил меня и соседских ребятишек колядовать по маленькой деревне. Помнится, как я, будучи пятилетним мальчишкой, нацепил на себя маску медведя, которую дед привез из города, облокотился на край дровней и попытался зачерпнуть рукой пушистый снег, щедро рассыпанных вдоль сельской дороги. За извилистой дорогой я не следил, в отличие от хохочущих соседских мальчишек, которые крепко вцепились в хлипкие деревянные грядки, осторожно поглядывая вперед, дабы быть готовыми к крутым поворотам. Я же, свесившись на краю, вдруг почувствовал, как дровни медленно начали заваливаться набок, да так стремительно, что моя рука по плечо окунулась в сугроб. Попытавшись вытащить руку, разрезающую пухлые сугробы, я услышал хлыст поводьев. Вдруг шустрый дедовский рысак свернул влево, заставив дряхлые дровни шесть аршинов проскользить на одном полозе.

Соседские ребятишки, залитые хохотом, не сразу заметили мое отсутствие. Объятый сугробом, я слышал вдалеке радостный крик Фомки Молочкина: “Деда Андрей! Станиславка-то соскочил!” Когда дед вытащил меня из сугроба, в первый миг его лицо оказалось окрашено гримасой беспокойства, но стоило мне звонко рассмеяться, как он подхватил невинное детское веселье, громогласно расхохотавшись в ответ. Какие бы радостные события ни случались со мной в дальнейшем, но именно хохочущий дедушка, державший меня на руках, стоя по колено в снегу, каждый раз всплывал в памяти при виде первого снега.

Наблюдать за белоснежным вальсом, погрузившись в воспоминания о счастливом периоде детства, было в удовольствие, но вскоре я почувствовал, как ветер попытался включить меня в свои танцы со снежинками, нагло пробравшись под тонкое пальто. Я уперто прижал рукой ткань, выгоняя из-под одежды настырный сквозняк. Я схватился за дырявый цилиндр, спешно сползавший с головы. Попытавшись укрыться от ветра, я спрятался за фонарный столб, который, к слову, не смог защитить меня от нападок непогоды, но, по крайней мере, не давал ветру прокрадываться под пальто. Хоть я и не был одет по погоде, но мое положение было куда лучше, нежели у Алексея Николаевича, стоявшего в пышном потертом платье, конфискованном из местного борделя. Голову его украшал капор, небрежно расшитый кривоватыми узорами, а на шее неряшливо висел колючий коричневый шарф, который Чудновский то и дело оттягивал, дабы поскрести пальцами свою покрасневшую шею.

— Почему именно я нарядился бабой? — негодовал полицмейстер, приплясывая на сбитых каблуках в попытках согреться. — Да и усы не делают меня сколь-нибудь похожим на даму!

— Следи Вы за светской жизнью, то могли бы знать, что пышные усы сейчас популярны в женском туалете!

— С чего вдруг? — недоверчиво взглянул на меня полицмейстер.

— Негласная солидаризация с царем-батюшкой.

— Какие глупости, — фыркнул Чудновский и добавил: — Мне в голову пришла мысль…А если торговец флатусом знает, что мы будем ждать его в трамвае, и просто не явится на место?

— Тогда Ваше предположение о том, что Телорез стоит за всем, подтвердится. Иначе никто больше не мог бы предупредить преступника, — ответил я. — Но что-то мне подсказывает, что барыгу мы встретим. И, признаюсь, меня больше тревожит, что мы отправились на встречу без оружия.

— Всякое произойти может, Какушкин, — выглядывая трамвай, ответил полицмейстер. — А если револьвер в потасовке выпадет, и злоумышленник выхватит его? Или при стрельбе раним гражданского? Вот-вот. Да и нас двое, а он один. Будет просто, главное — не спугнуть его.

— А если у него имеется с собой оружие? — спросил я.

— Хм, — задумался Чудновский и повернулся ко мне. — Об этом я не подумал.

Если до этого я был немного уверен, что Чудновский с высоты своего опыта знает, что делает, то сейчас, когда он заколебался с ответом про возможное наличие оружия у торговца, моя тревога усилилась. Ожидая трамвай, я принялся анализировать возможные исходы борьбы с преступником, если у того окажется револьвер. Но не прошло и пары минут, как вдали зазвенел колокольчик, и трамвай, медленно выкатившись из-за угла, уверенно подъезжал к нам. Тихо выругавшись, я достал из пальто карманные часы. На циферблате стрелки уверенно показывали около шести вечера.

— Приготовились, Алексей Николаевич, — произнес я.

Меньше чем через минуту мы стояли в дребезжащем трамвае, который бодро шел по улицам Люберска. Вместе с нами в трамвае, помимо спящего контролера, находилось два пассажира: подвыпивший мужик, алкогольное амбре от которого заполнило пространство вокруг выпивохи и маленькая старушка, которая, закутавшись в затертую шубу,