Читать книгу - "Флатус - Клим Вавилонович Сувалов"

полная поддержка Миколой глупых выводов Чудновского о преступнике. Чувствовать себя уязвленным и к тому же являться единственным человеком, отстаивающим разумную точку зрения, скажу так, довольно сложно. Желание принизить Миколу явилось результатом обыкновенного эгоизма, порывы которого мне было сложно сдерживать в силу моей личностной незрелости. В тот период времени осознать данный факт оказалось для меня невозможным. И когда Цыган озверело швырнул костыль в сторону, пробив синее полотно шатра, и в два шага оказался возле меня, откровенно говоря, я оробел. Над моей головой грозно возвышался взбешенный громила, готовый в любую секунду прихлопнуть наглого юнца своей массивной ладонью. Боюсь предположить, что случилось бы в дальнейшем, если бы в шатер не завалилась шумная группа из пяти циркачей, явившаяся, казалось, чтобы спасти меня от неминуемой погибели.

— Представление закончилось, — не отводя от меня взгляд, с улыбкой произнес Микола. — Зови старшего.

Несколько долгих мгновений я пытался побороть охватившее тело оцепенение, и наконец, почувствовав дрожь пальцев рук, без малейшего промедления я выскочил на улицу. Тут же передо мной возник Чудновский, нежно держащий на руках карлицу. Судя по всему, он готовился подарить ей нежный поцелуй, ибо губы маленькой женщины и полицмейстера застыли в миллиметре друг от друга. К тому же романтический миг усугубила моя невнимательность, и, вылетевши из шатра, я врезался в плечо Чудновского, нелепо согнувшись пополам, отскочил на два широких шага от влюбленных. Полицмейстер лишь слегка качнулся, одарив меня гневным взором. После он второпях поставил карлицу на землю, и та смущенно скрылась в зеленом шатре, невозмутимо стоявшем в нескольких метрах от нас.

— Нужно было тебе все испортить, Какушкин! — негодовал Алексей Николаевич. — Меня, вообще-то, поздравляли, а ты…

— Замечательно. Нам сейчас глухих приведут! — протараторил я и, не дожидаясь ответа Чудновского, вошел обратно в шатер.

Внутри нас уже дожидались трое мужиков, робко стоявших возле стола с бумагами. Еще до появления полицмейстера я понял, что среди них нет того, кого мы искали. Появившийся за моей спиной Чудновский только подтвердил данное наблюдение.

— Нет, — полицмейстер лениво мотнул головой, обращаясь к Миколе, — Этого тут нет.

— Я предупреждал, — весело ответил Цыган. — Мои ребята честные и в мутных делах не участвуют.

Громко выругавшись, я вышел на улицу. В меньшей мере я был зол на то, что мы впустую потратили время, придя в этот цирк. Главным раздражителем стали Цыган и моя беспомощная реакция на его агрессию, которой я ничего, кроме оцепенения, противопоставить не смог. Я просто струсил.

— Какой-то он нервный у тебя… невоспитанный, — услышал я голос Миколы, пока ждал Чудновского на улице. — Намекнул на мою тупость, рассердился, видите ли, что я костыли гну.

— Не нравится ему это, — спокойно отвечал полицмейстер. — Когда-то давно его отец ковал железнодорожные костыли на заводе.

— Странный он, — озабоченно произнес Цыган.

Еще минут десять Чудновский прощался с Миколой, бросаясь обещаниями, что чаще будет заходить в гости. Наконец он вышел на улицу и, когда мы двинулись в сторону города, Микола выглянул из шатра и крикнул вслед:

— Совсем забыл! Алексей Николаевич! С днем рождения Вас!

Чудновский весело замахал руками, выкрикивая благодарственные слова, после чего вновь принялся обещать заглянуть в ближайшее время.

Не оборачиваясь, я шел по темному пустырю, желая скорее оставить позади этот цирк, этот тяжелый день и этого непутевого полицмейстера.

Глава 6

Оставить этот тяжелый день позади мне не удалось. За полночь мы вернулись в город, и Чудновский, попрощавшись, отправился домой, а я, разочарованный провальным походом к Цыгану, направился в сторону участка, желая вновь изучить все имеющиеся у нас улики и попытаться найти упущения. Но в половину четвертого утра я начал клевать носом над кипой бумаг, в конченом итоге уснув за столом.

Вдруг резкая боль в правом ухе заставила меня подскочить на месте, и когда я начал вертеть головой, то увидел Алексея Николаевича, с улыбкой стягивающего с себя потертую шинель. Поначалу я приятно удивился, что полицмейстер решил явиться глубокой ночью в участок, дабы помочь с изучением дела о “похитителе флатуса”, но стоило мне взглянуть на висевшие над вешалкой часы, как все встало на свои места. Стрелки часов показывали ровно девять часов утра, а за окном начинал робко разливаться по улицам рассвет.

Я принялся собирать бумаги и увидел на краю стола тарелку, в которой лежал большой кусок пирога, и кружку с горячим чаем.

— Не стоит пренебрегать отдыхом, Какушкин, — обратился ко мне Чудновский.

— Я хочу понять, что мы делаем не так. Особых упущений обнаружить не удалось. Лишь единственное, что бросилось в глаза, так это отсутствие новых преступлений. После покушения на Проглотову преступник будто бы залег на дно.

Пока я говорил, взгляд то и дело прыгал с Чудновского на свежий кусок пирога. Во мне пробудилось тупое чувство голода.

— Это я тебе принес, — улыбнулся Алексей Николаевич, подметив, как часто я сглатывал подступающие во рту слюни.

Позабыв о правилах приличия, я протянул руку на противоположный край стола, схватил пирог и с нетерпением откусил сладкий кусок. Вкус пряной вишни растекся во рту, вызвав неистовое блаженство, мгновенно вернув меня в прошлое, когда, будучи заядлым курильщиком, я буквально терял твердую почву под ногами, выкуривая долгожданную сигарету после бесконечных уроков в полицейской школе.

Чудновский заботливо пододвинул ко мне чашку с горячим чаем.

— А что за праздник сегодня? — прихлебнув горячий чай, спросил я.

— Моя жена Сюзанна вчера приготовила. Вы с ней пересекались в шатре Миколы. Она нам чай выносила, — ответил Алексей Николаевич. — Пирог — ее подарок. В честь моего дня рождения.

Меня бросило в легкий жар, а лицо стыдливо залилось краской. Поперхнувшись, я замер на месте, подбирая нужные слова в свое оправдание. Не сказать, что мне было стыдно за забытый день рождения Чудновского, но все усугублял праздничный пирог, который я жадно закидывал в свой желудок. Найти себе оправдание мешали назойливые воспоминания последних двух дней: тут же в голове прозвучал вопрос Чудновского в квартире одной из жертв за день до его дня рождения, за ним последовало громогласное поздравление Миколы, которое тот крикнул в спину полицмейстера буквально несколько часов назад. Совесть, словно выжидая момент, когда меня возьмут с поличным, препятствовала поиску достойного выхода из сложившегося положения.

Минуту попыжившись над ответом, я решил пойти по банальному пути и сказать правду.

— Извините, Алексей Николаевич, — повесив голову, произнес я. — Совсем забыл про Ваш день рождения. Вряд ли этому есть какие-либо оправдания.

— У тебя есть дама сердца? — проигнорировав мои слова, спросил Чудновский.

— Ну…сейчас… — замялся я, сбитый с толку безразличием полицмейстера к