Читать книгу - "Дела минувшие - Николай Свечин"

На соблюдение формальностей ушло пять часов. Все это время в номерах «Берлин» сидела засада – вдруг заглянут беглые паны? В результате вместо них явился судебный следователь. В его присутствии Лыков произвел обыск у командира Седьмой роты и нашел много интересного. Одних карт насчитали семьсот колод. Все они были обклеены бандеролями[43] и все оказались на поверку краплеными! Но карты ладно, в бюро капитана на самом виду лежала препроводительная бумага из Плоцкого полицейского управления об этапировании Антона Рутковского. Похоже, шулер каким-то образом умыкнул ее при побеге. Улика была столь значительная, что о ней сразу же сообщили Благово.

Не менее важная находка обнаружилась в кармане зимней шинели. Широкое кольцо из золота пятьдесят шестой пробы с внутренней гравировкой: «Павел Шенрок». Драгоценность якобы застрелившегося подпоручика – как она могла оказаться у его командира? В лучшем случае он ее украл, снял с трупа. А в худшем? Видимо, Рутковский, полагаясь на свой высокий чин и закрытость армии, никак не рассчитывал на обыск…

Судебный следователь актировал находки, и они вдвоем с Лыковым поехали к начальнику дивизии. Генерал Корево осмотрел улики, выслушал объяснения и со своей стороны сообщил:

– Подозреваемый арестован согласно моему приказу и помещен на гарнизонную гауптвахту. Письменное согласие у вас на руках. Делайте с этим мерзавцем что положено, только держите меня в курсе дела.

Начались обыски, допросы и аресты. В Седьмой роте не осталось ни одного офицера – командир сидел на «губе», а остальные были отстранены от должности и давали показания. Пришлось срочно переводить на их место офицеров из учебной команды и других рот. Золотопогонные сначала отнекивались незнанием. Тогда сыскные крепко тряхнули их денщиков, ординарцев и вестовых. Те молчать не стали и вывалили всю картину непотребства, творящегося под началом капитана Рутковского. Масштаб аферы поражал. В Девятом полку, на глазах у множества людей, полгода существовал тайный игорный дом. В нем обыгрывали краплеными картами простаков со всего гарнизона. Непосредственно мишурил старший брат ротного командира Антон. В темных делах ему помогали три соотечественника. После самоубийства (или убийства) подпоручика Шенрока банда Антона исчезла на время – уехала в Польшу и там попалась. Ребята сели в подследственную тюрьму, сбежали из нее и вновь спрятались в Нижнем Новгороде под крыло Седьмой роты…

В конце недели нашли тело несчастного Александра Аглицкого. Его задушили и бросили в водоприемный колодец ренстоков[44] на Суетинском съезде. Факт убийства стал очевидным. Три поляка по телеграмме полицмейстера были сняты с московского поезда на станции Ковров. Это оказались Франц Соколовский, Людвиг Эртман и Антон Рутковский. У последнего при себе нашли серебряную мыльницу, пропавшую из квартиры задушенного подпоручика. Вот мелочная душа…

На свободе оставался последний и самый опасный член банды Войцех Стахович. Поймать его никак не удавалось. Лыков считал, что негодяй скрылся из города, а Благово полагал, что он прячется где-то здесь. Никаких подсказок, где искать убийцу, у полицейских не было. Как часто бывает в сыскном деле, помог случай.

Мировой судья Третьего участка разбирал спор между двумя дамами. Начальница Мариинского института благородных девиц, вдова генерал-лейтенанта Анна Александровна Баллюзек, поругалась в магазине с начальницей женского епархиального училища, вдовой коллежского регистратора Музой Петровной Менделеевой. Спор вышел из-за того, кому достанется позументная лента. Генеральша решила, что поскольку ее покойный муж перегнал мужа соперницы на десять чинов, то и лента ее. Еще и нахамила при объяснении. А регистраторша взяла да и подала на нее в суд и представила свидетелей. Надутая генеральша явилась в камеру мирового судьи, чтобы посмеяться над соперницей и публично ее унизить, но вышло наоборот. Мировой выслушал стороны, опросил свидетелей и объявил вердикт, какого госпожа Баллюзек не ждала. Штраф в пятнадцать рублей и извинения! Начальница девиц была в шоке. Как же так? Генерал-лейтенантша будет извиняться перед коллежской регистраторшей? Куда катится Российская империя? В запале она наговорила грубостей и сопернице, и судье. И среди прочего сказала: да у вас там бордель в епархиальном, учительница рукоделия живет с каким-то поляком!

Никто не обратил внимания на эту фразу, кроме Петра Фороскова, который был вызван как свидетель по следующему делу и пришел пораньше. Услышав такое, надзиратель бегом помчался на Алексеевскую. Вскоре две пролетки с полицейскими подлетели к училищу. Огромное здание выходило главным фасадом на Большую Покровку, а другими – в Холодный переулок и во дворы. Оттуда при удаче злодей мог выскочить на Студеную или Звездинку и скрыться. Но сыскари уже знали, где комната учительницы рукоделия Антониды Дюльбиной. Перекрыв выходы, они кинулись прямо туда.

Алексей мчался первым и весь трясся от нетерпения. Сейчас он прижмет эту сволочь… Своротив дверь вместе с засовом, титулярный залетел в жилище. Навстречу ему вскочил высоченный дядя с плечами, как у циркового борца. Но состязание в атлетизме вышло недолгим. Через минуту поляк лежал на полу, из носа у него вязко вытекала кровь, а под сапогами сыскных хрустели выбитые зубы…

Дальше дело было передано по принадлежности, то есть судебным властям. Эртман и Соколовский дали признательные показания. Они подтвердили подозрения полиции, что подпоручика Аглицкого удушил Войцех Стахович. Братья Рутковские в это время держали его за руки. Именно капитан постучал в дверь и попросил жертву впустить палачей… Это произошло после того, как Аглицкий имел объяснение с ротным командиром и пообещал ему, что подаст рапорт о творящихся в полку безобразиях. И не начальнику дивизии, а сразу командиру Семнадцатого корпуса, докуда руки поляков никак не могли дотянуться… Убийцы хотели представить исчезновение младшего офицера как бегство. Нет тела – нет дела. Но их подвела жадность, а еще вмешалась случайность. Стахович в тот же день отнес золотые часы убитого дьякону-расстриге на Толкучий рынок. А вскоре к тому нагрянула с облавой сыскная полиция…

Загадка смерти подпоручика Шенрока осталась до конца не раскрытой. Следователь отказался объединять два дела, ему хватило убийства Аглицкого, где имелись все необходимые улики. Эртман с Соколовским вспомнили, что Шенрок проиграл шулерам пять тысяч рублей. Он пытался просить эти деньги у богатого отца, но тот отказал. Дальше было неясно: то ли офицер сам застрелился, то ли ему помог все тот же Стахович, чтобы устрашить других должников.

Сразу после смерти офицера преступники спрятали Елпидифора Сомова от сыщиков. Перевели в солдатскую артель и отправили в Гордеевку. Но дело закрыли, а солдаты вскоре выгнали бездельника обратно в роту. Там глупый и жадный парень начал в подпитии много болтать, а потом потребовал от ротного денег за молчание. И тогда его брат-бандит разыскал в притонах своего приятеля по каторге Кольку Бешеного и дал ему заказ – выманить и убрать трепача.

Благово и Лыков присутствовали при разговоре генерал-лейтенанта Корево с пока еще капитаном Рутковским. Венцеслав Станиславович вышел белый от ярости. Алексею показалось, что сейчас он ударит соотечественника; тот даже отшатнулся. Но начальник дивизии взял себя в руки. Он начал говорить сначала по-польски, но тут же перешел на русский, чтобы было понятно всем:

– И ударил бы, если бы вы могли дать сдачи! А так приходится терпеть. Но вот что я вам скажу. Вы дурной офицер. Вам не место в русской армии. И вы очень плохой поляк! Мне стыдно, что мы с вами одной крови. Подите прочь с глаз моих. И будьте вы прокляты!

Вечером сыщиков вызвал Каргер и стал задавать вопросы:

– Я тут многое не понял, разъясните, пожалуйста. Отчего, если в банде был свой штатный душитель Стахович, для убийства Сомова пришлось нанимать Кольку Бешеного?

– С поляком денщик не пошел бы в притон, – пояснил Павел Афанасьевич.

– И уж тем более ночью во Вшивый куст, – добавил Алексей.

– Пусть так. Но Шенрок! Сын богатого родителя – и не собрал пять тысяч? Да любой ростовщик дал бы ему эти деньги под вексель. С лихвенными процентами, конечно.

Благово кивнул Лыкову. Тот ответил обстоятельно:

– Лично для меня это еще одно доказательство того, что подпоручик Шенрок умер не по своей