Читать книгу - "Дела минувшие - Николай Свечин"

– Возьми Титуса с Форосковым и доставьте мне эту сволочь.

Титулярный советник попросил назначить его одного – много чести втроем брать Кольку Бешеного. Но шеф цыкнул и закончил совещание. Через час сыщики подходили к избушке Нектарии Семеновой. Было холодно, от Оки полз туман. Навстречу группками по два-три человека спускались по тропе рабочие. Они оглядывали незнакомцев и прибавляли шаг.

Вот и знакомая хибара. Лыков похлопал себя по карману – легко ли вынимается револьвер. Вроде легко… В этот момент изнутри донеслось дружное хоровое пение:

– Отъезжает мой соколик

В Нижний мылом торговать!

Арестная команда укрылась за углом, Лыков зло прокомментировал:

– Пивовары решили на службу не ходить. Вот шаромыжники!

– Что делать будем? – Титус сунул «смит-вессон» обратно за пояс. – И стрелять нельзя…

– Я его выманю, – сообразил Форосков. – Спрячьтесь по бокам от крыльца так, чтобы вас не было видно.

Лыков с Титусом присели на корточки у крыльца. Петр забарабанил в дверь:

– Нектария, отворяй!

Песня сразу стихла, и послышался женский голос:

– Кто там еще в такую рань?

– Это я, Ванька!

– Какой еще Ванька?

– А у тебя их много, что ли? Отворяй, я деньги принес!

Это была старая уловка сыщиков. Волшебная фраза «я деньги принес» открывала любые двери. Кто, какие деньги – не важно. Так и сейчас: стукнул засов, и наружу высунулся рослый мужик в кубовой рубахе, с холщовым кисетом на груди.

– Ты кто?

– Бабу позови.

– Она без бандероли, в одной кофте.

– Да я ее всякую видал, и без кофты тоже, – хохотнул гость. – Зови!

Мужик осерчал и вылез на крыльцо:

– Это где ты ее без кофты…

Договорить он не успел. Лыков выскочил сбоку, взял его за бороду и сильно дернул. Детина полетел вниз, матерно ругаясь. Титулярный оседлал его и занес кулак. Хрясь!

В наступившей тишине наружу стали выползать пьяные. Титус с Форосковым спихивали их с крыльца затрещинами, направляя под окна:

– Быстрее, черти люстриновые! Становись во фрунт, приготовить виды для проверки!

Колька Бешеный, отведав лыковского кулака, лежал без сознания. В карманах у него нашлись восемьсот рублей из выручки Чоха. Остальные певцы, числом семеро, безропотно выстроились в шеренгу. Пивоваров сыщики отпустили, велев поспешить на работу. Четверых бесписьменных и бабу записали в пленные.

Колонна медленно поползла вниз, к набережной. Возле складов Дегтярева каторжный, придя в себя, попробовал сбежать. Алексей шел сзади и не спускал с него глаз. Почувствовав угрозу, он сунул в спину Кольке кулак, и тот надолго разлегся на булыжнике.

– Еще раз дернешься, сделаю калекой, – предупредил сыщик.

Нектария присела возле кредитного и сказала с сочувствием:

– Ты, Коля, не бежи. Это Лыков…

В управлении полиции арестную команду дожидался Благово. Он сразу начал допрос. Привели Цаплю, который повторил свое признание. Несмотря на это, Мозжевелов все отрицал. Даже знакомство с рештаком! Тогда их заперли в одной камере. Как было намечено Павлом Афанасьевичем, Цапля стал стращать каторжника. Вот попадешь к фельдфебелю Теплову, по-другому запоешь. Он из человека окрошку делает. Лучше сознайся сейчас, пока здоровье есть. Опять же, Лыков ударом кулака гвозди в стену вколачивает, он жиганет с другого боку.

Запугивание Кольки Бешеного дало результат. Но совсем не тот, какой ожидали сыщики. Ночью беглый разорвал на полосы чехол от тюфяка и повесился…

Благово пришлось делать неприятный доклад сначала полицмейстеру Каргеру, затем губернатору Безаку. Ему помогла телеграмма из Министерства финансов. В столице высоко оценили открытия нижегородцев по розыску поддельных серий. В награду было дано целых полторы тысячи рублей. Статский советник взял себе пятьсот, помощнику нарисовал двести пятьдесят, а остальные поделил между чинами отделения. Включая прикомандированных к нему городовых. Сыскари, живущие на скромное жалованье, были рады несказанно… А жалованье городового нижегородской полиции составляло всего пятнадцать рублей в месяц. Каждый целковый сверх того – редкая удача! Лыков справил себе новый пиджак, а сестре купил кенгуровые воротник с обшлагами к теплому дипломату[38].

Один Павел Афанасьевич остался недоволен:

– Шел в комнату, попал в другую! Искали убийцу, а нашли фальшивые купоны. Еще и наградные заработали.

– Убийцу мы тоже нашли, – возразил помощник. – Даже двоих.

– И что? Заказчик, главное лицо в преступлении, по-прежнему неизвестен. За что убили подпоручика Шенрока?

– Возможно, не убили, а довели до самоубийства, – опять не согласился Алексей.

– Допускаю, что довели. Но это равносильно убийству. И денщика зарезали, чтобы не разболтал тайну. А Мозжевелов счел за лучшее удавиться, чем назвать имя главного злодея. Кто этот имярек?

– Не знаю.

Павел Афанасьевич вздохнул, потянулся и закончил:

– Айда отдыхать. Больше мы сейчас ничего не выведаем. Очень может статься, что и никогда. И преступление останется нераскрытым.

Лыков смиренно напомнил:

– У каждого врача за спиной свое кладбище неизлеченных больных. У каждого сыщика есть нераскрытые преступления. Пойдемте домой. Через два дня Пасха, а мы о злодеях…

Тут явился рассыльный и вручил статскому советнику телеграфный бланк. Тот пробежал его глазами и бросил на стол:

– Твоя догадка подтвердилась. Пришел ответ из Плоцка: брат беглого арестанта Антона Рутковского, Вацлав, служит в Девятом пехотном полку в чине капитана. Антон – известный карточный шулер, часто навещал Нижний Новгород, в начале года прибыл в Плоцк именно отсюда. Был арестован, сбежал из-под стражи и, по догадкам тамошней полиции, может вновь приехать на Волгу, под защиту брата. Но теперь нам от этого факта ни холодно, ни жарко. Эх! Ну, идем…

Десятого мая, спустя полмесяца, Алексей сидел в общей комнате и занимался поденщиной. Возле Дюкова пруда ограбили агента взаимного земского страхования. Залезли в квартиру инспектора нижегородско-тюменского ссыльного тракта полковника Вокача. А на знаменитой, в двести семнадцать ступеней, лестнице с Гребешка к Оке срезали часы у протоколиста Сиротского суда… По кой черт он шлялся там ночью? А тут еще дурацкие письма из столицы. Департамент государственной полиции поручил разыскать турецкоподданного Чифчи-Хусейна-Агу-оглы Языджи-Али. Язык сломаешь! Жительница Филипполя обратилась в русское посольство, прося найти пропавшего сына. Оглы попал в плен на минувшей войне и домой так и не вернулся. Ищи-свищи теперь бывшего янычара… Видать, понравилось ему в России! Другим отношением срочно приказывалось найти имущество и капиталы бывшего майора Двенадцатого Туркестанского линейного батальона Семяги. Казнокрада лишили всех прав состояния и сослали на житье в Томскую губернию. Но того, что конфисковали, не хватило на покрытие похищенного, недоимка составила 2069 рублей и 44½ копейки. Теперь следователь пытался обнаружить тайники вора и реквизировать и их. Почему столичные начальники решили, что и беглый турок, и секретные счета бывшего майора находятся в Нижнем Новгороде?

Устав от бумаготворчества, Алексей пошел в стол задержаний. Там оказалось веселее. Сыщики накрыли с поличным второго главного блатер-каина Толкучего рынка, лишенного дьяконского сана Панфила Перевозчикова. Внимание Алексея привлекла книга «Самосохранение» доктора Ретау. Он зачитал вслух с выражением:

– «Русское издание, новинка! Показывает средство излечить мужское бессилие, происходящее от потрясающих последствий тайных грехов юности и разврата». Что, Перевозчиков, много грехов накопил в юности? Теперь борешься с последствиями?

Надзиратели захихикали, а барыга пробормотал:

– Так, принес один гимназист, я и взял…

– А это тоже он принес? – титулярный советник взял в руки золотые часы с парашютом[39]. – Тут и гравировка есть: буквы «А.А.».

– Гимназистам такие не по карману, – возразил дьякон-расстрига. – Бимбары[40] знатные, двести рублей стоят. Оставил в заклад один человек.

– Что за человек? – почуял недосказанность сыщик.

– А я знаю? По виду Торговой губернии Лавочного уезда Оптовой волости деревни Аршинной.

– Купец?

– Так точно. А паспорт я не спросил. Прибежал всклокоченный, пролетка невдалеке, набитая увеселительной нацией. Ну, арфистками, что собирают с публики контрибуцию «на ноты». Кричит: дай денег срочно, вишь, битка в кон пошла! Просил полторы сотни, а согласился на восемьдесят рублев. Выгодная сделка!

– Пиши объяснение, а часы мы конфискуем. Сдается мне, ты соврал – поищем настоящего хозяина.

Титулярный советник отметил про себя, что лицо у барыги окаменело, но обдумать наблюдение