Читать книгу - "Смерть Отморозка - Кирилл Шелестов"

нем понимала и чувствовала, – как жена. Он и ощущал ее, как свою жену, любимую и желанную, в которой он тоже все чувствовал и угадывал. Но ведь она не была его женой, она была женой другого, и к этому другому ему предстояло ее отправить в ближайшие дни!… Он машинально взял было пульт телевизора, но, вспомнив про истерику по поводу пандемии, тут же отложил. Сейчас эти стенания стали бы для Анны солью на раны.

Она поставила перед ним тарелку с рыбой и разрезанный лимон. Он взялся за вилку и нож.

–А ты?

–Что-то не хочу, может быть, позже. У нас закончились продукты, надо бы что-то купить.

–Могу съездить в супермаркет.

–Можно я с тобой?

–Ну конечно, буду только рад. Выберешь то, что нужно, а то вдруг не угожу… Черт, сегодня же понедельник! Народу наедет – туча! Здесь в выходные магазины закрыты.

–В принципе, мы можем перебиться до завтра…

–Да, ладно, ничего страшного; ну, чуток постоим у кассы, подумаешь!

–Просто я помню, что ты никогда не стоишь в очередях. И толпу не выносишь. А тут еще этот карантин!

–Думаешь, карантин как-то скажется? – с беспокойством спросил Норов.

–Не знаю, но у нас после выступления президента смели бы с полок все товары, включая соль и спички.

–Ну, французы все-таки – не мы,– проговорил он не очень уверенно.– У них есть представление о собственном достоинстве и правилах приличия. Много тебе нужно времени, чтобы собраться?

–Нет, минут десять от силы. Как все шведки, – только сапоги надену.

–Шведки носят сапоги?

–Ну не туфли же на шпильках!

–А белье?

–Зачем шведкам белье?

–Действительно, – улыбнулся Норов.– Глупость сказал!

* * *

Лана, боясь растолстеть, вела безнадежную войну со своей страстью к сладкому, ежедневно терпела поражения и со вздохом себя прощала.

К деньгам она относилась беспечно и тратила их сразу же, как только они у нее заводились, в основном, на пустяки: понравившиеся ей в антикварном магазине безделицы, продуктовые деликатесы, редко – на наряды. Больше всего на свете она любила делать подарки, особенно сыну и Норову. Норову она покупала все подряд: брелоки, рубашки, которые по ее мнению, должны были подчеркнуть его мужественность, записные книжки, ручки.

Все это было очень мило и весело, но расходы по совместной жизни Норов нес в одиночку; его зарплаты при их образе жизни, конечно же, не хватало, но Лану это мало волновало.

–Завтра платить за квартиру, а у нас – только половина суммы, – озабоченно говорил Норов.

–Ну так давай не заплатим! – беззаботно откликалась Лана.

–Хозяйка поднимет скандал.

–Скряга! Мы и так платим ей за эту конуру втридорога. Наврем ей что-нибудь!

–Что именно?

–Да что угодно! Например, что мы срочно улетаем в Москву на неделю. Тебя отправили в командировку, а я еду с тобой.

–Она придет за деньгами через неделю.

–Пусть приходит. Через неделю что угодно может случиться! Вдруг мы разбогатеем!

С тем, что за неделю может случиться многое, Норов не спорил, но вот в то, что они с Ланой за это время разбогатеют, он не верил. И потому на работе, скрепя сердце, он обходил коллег, прося в долг до зарплаты. Лане в театре взаймы давно уже никто не давал. Из долгов они не вылезали.

* * *

Норов познакомил Лану со своими друзьями; они пару раз приходили к Леньке на вечера, однако эти визиты быстро прекратились; ни Ленька, ни его приятели-бизнесмены с их подругами Лане совсем не понравились.

–Как ты можешь терять время с такими дураками?! – недоумевала она на обратной дороге.– Это же просто какие-то спесивые недоумки! Митрофанушки из фонвизинского «Недоросля»: ничего не читают, ничем не интересуются.

–Ну, чем-то они все-таки интересуются,– не соглашался Норов.

–Чем? Деньгами да машинами! А их телки – тряпками. Жабы какие-то: сидят и надуваются друг перед другом, у кого драгоценности драгоценнее.

–Их девушки не похожи на жаб, – с улыбкой возражал Норов.– Скорее, на насекомых: худые и длинноногие.

–Вот-вот! – подхватывала Лана.– Комарихи! И ума у них не больше, чем у комарих! Лишь бы присосаться.

–И все же будь эти ребята такими глупыми, какими тебе кажутся, не были б они такими богатыми.

–Слышала я эту присказку тысячу раз! Раз богатый – значит умный. Может быть, на Западе это и справедливо, да только не у нас! У нас кто успел, тот и съел. А кто успел? Самый подлый, да самый пронырливый. Ты историю лучше меня знаешь, вот скажи: много людей в России разбогатело благодаря уму и таланту?

–Немного, – подумав, признавал Норов.

–А честные среди них были? – допытывалась Лана.– Среди тех, кто разбогатели?

–Были, наверное, – отвечал Норов не особенно уверенно.– Должны быть.

–Но точно ты сказать не можешь?

–Не могу.

–Вот видишь! – торжествовала Лана. – Никакие все эти нувориши не умные и ничуть не талантливые! Просто наглые и хитрые! И морды у них противные! В общем, ты как хочешь, а я к ним больше не пойду. Бе!

И она поднесла два пальца ко рту и состроила гримасу, будто ее тошнило.

* * *

Лаборатория, в которой работал Сережа Дорошенко, располагалась в пригороде, и там же, в ведомственном доме, Сереже выделили служебное жилье,– однокомнатную малосемейку. На выходные он приезжал в Саратов, ночевал у тетки и обязательно заходил в гости к Норову и Лане.

Еще в университете Норов очень привязался к Сереже, полюбил его. Он давно ему простил то, что тот в свое время так и не навестил его в больнице и вообще избегал его все время запоя. Зато когда Норов завязал и восстановился в университете, они проводили вместе много времени, плавали, играли в теннис, уезжали за город и гуляли; Сережа увлекательно рассказывал ему о физике.

Норову трудно давалась философия, и Сережа объяснял ему сложные построения Плотина, аргументы Канта или Спинозы. Норов, в свою очередь, давал ему рекомендации относительно книг по истории, составлял подборки по литературе, читал стихи.

Сережа страдал гастритом, опасался язвы желудка и, в отличие от Норова, довольно равнодушного в еде, к питанию относился серьезно. В ведомственной столовой кормили скверно, и у тетки за выходные Сережа отъедался. По настоянию Норова, Лана тоже готовила что-нибудь к его приходу, но поварихой она была никудышной и кухарить не любила. Обычно она жарила картошку с курицей, которую она брала уже разделанной; или отваривала макароны. Иногда к этому добавлялась сдобная ватрушка или кусок торта, купленные в соседней кулинарии, которые она же и