Читать книгу - "Операция спасения - Сергей Иванович Зверев"

Глава 6

— Здесь? Пришли? — морщась от боли в ушибленном и натруженном колене, спросил Романчук, ввалившись в дом к Агнешке и буквально падая на пол в прихожей.

— Господи, что с вами? — Женщина заперла дверь и бросилась к пограничнику, осматривая его, ища кровь, признаки ранения. — Петр Васильевич, мы уже не знали, что и думать! Пришли, все добрались. Вчера еще пришли. И ребята, Николай с Семеном, и Якоб Аронович. Только вот Олег Гаврилович…

— Что?! Что с ним?! — Романчук взял из рук женщины большую кружку воды и жадно припал к ней губами.

— Ранен… рука у него… Там, внизу, сейчас ваша жена занимается его раной!

— А Саша? Лейтенант пришел? — с надеждой в голосе спросил Романчук, но Агнешка только опустила голову, спрятав глаза. Значит, нет…

Когда пограничник спустился в подвал, ему навстречу поднялась Лиза. В ее руках были окровавленные бинты, на полу стоял тазик с водой, а Зоя сидела рядом с Сорокой и поила его, как ребенка, из кружки. Женщина остановила мужа, не давая подойти к раненому, и отвела его в сторону.

— Ты-то как? Я думала, что с ума сойду. Ребята такие страсти рассказывали!

— Нормально все, — поморщился Романчук. — Удалось уйти. Крюк большой сделал, чтобы не подумали, что я сюда, в город, вернусь. Вроде не преследовал никто. Ты лучше про Сороку скажи: что там с ним, серьезно?

— Да как тебе сказать, — вздохнула женщина. — Я все-таки не хирург, я только медсестра. Пуля прошла через мягкие такни предплечья. Лучевая кость, как я поняла, не задета. В стационарных условиях при необходимой медицинской помощи рана не считалась бы серьезной, но здесь и сейчас… Я не знаю, как почистить рану, ведь туда могли попасть частички одежды, через которую прошла пуля. Может быть воспаление. Крови Олег потерял не очень много, догадался пережать плечевую артерию, но сейчас он в состоянии травматического шока. Его трясет в ознобе, обильное потоотделение. Нужны лекарства. Я сказала Агнешке какие, но не знаю… Для обеззараживания раны нужен хотя бы спирт. И срочно.

— Водка есть…

— Нет, водка имеет крепость всего 40 градусов, самогон у поляков 50 градусов, а здесь нужен спирт не менее 70 градусов.

Люк открылся, и в подвал спустилась Агнешка с небольшим пузырьком. Она подошла к Елизавете и ее мужу.

— Вот, нашла. Есть немного спирта. Чистый, медицинский. Граммов двести. Этого хватит?

— А он выдержит? — спросил Романчук, кивнув на раненого.

— А какой выход?

— Товарищи… — послышался голос Зои. — Лиза! Он сознание теряет, жар у него!

— Так, все! — начала командовать Лиза. — Анна, стерилизатор со шприцем и кипяток. Какое-нибудь средство для поддержания сердечного тонуса. Какую-нибудь резинку ему в зубы, чтобы эмаль не раскрошилась. Ты, Петя, будешь держать Олега, а ты, Зоя, будешь зажимать ему рот, если заорет. Ребята, Николай! Нужен свет, побольше света!

Сашка Канунников долго стоял на перекрестке, убеждаясь, что на улице ни души, потом, подняв воротник пальто и спрятав в него лицо, быстро прошел вдоль дома в самом темном месте и скрылся во дворе. Мешок с инструментом оттягивал плечо, но это была приятная тяжесть. Лейтенант уже представлял, как обрадует командира, как обрадуются все ребята в отряде. А особенно Елизавета. Сашка видел, как женщина сдала за эти тяжелые недели, как в ее глазах исчезает надежда, появляется отчаяние. Сейчас лейтенант шел к дому Агнешки и думал, что с Елизаветой нужно обязательно поговорить, серьезно поговорить. Без надежды, опустив руки, ничего добиться нельзя.

И вот он у окна. Короткий условный стук, пауза, и снова условный стук. Внутри в темноте окна он увидел, как чуть шелохнулась занавеска, двинулась тень. Сашка подошел к двери и обернулся в сторону улицы. Никого. Да и вход в дом Анны с улицы не виден. Дверь открылась, и уставший Сашка вошел в приятное, душистое тепло дома. У Ани пахло в доме немного аптекой, но больше всего сдобой, потому что она любила печь хлеб сама, а не покупать его. Дверь захлопнулась за его спиной, и сразу же молодой человек ощутил на лице дыхание и тепло нежных рук.

— Сашенька, наконец-то! Живой, живой! Ты пришел, милый мальчик! Как же я боялась за тебя…

— Ну ты что, — смущенно улыбаясь, попытался выбраться из женских объятий Канунников. — Да что со мной сделается, Аня… Ты лучше скажи, как у нас дела, ничего не случилось за время моего отсутствия, все живы и здоровы?

— У ребят что-то случилось. Возвращались поодиночке домой. Сорока ваш, этот, особист который, ранен в руку. Там внизу все.

Сашка обрадовался, что появилась возможность побыстрее спуститься в подвал. Нельзя сказать, что внимание и нежность Анны были ему так уж неприятны, но чувствовал он себя от внимания женщины очень неуютно. Он понимал, что их ничего не может связывать, что у их отношений, пойди он навстречу Анне, нет будущего. И все же отталкивать молодую женщину после близости, которая между ними произошла, было подло и некрасиво. Сашка не понимал, как себя вести, он даже не догадывался, что Анна его мучения видела, понимала их причину и старалась не докучать лейтенанту своими нежностями. Но иногда ей так хотелось повторить все, почувствовать себя нужной, почувствовать себя объектом нежности, а не похоти. Для нее Канунников был как глоток свежего воздуха, чем-то из ее собственной юности там, в Ленинграде.

Сашка спустился в подвал и сразу оказался в центре внимания. Его засыпали расспросами, и только потом, когда всем стало понятно, что ничего с лейтенантом не случилось, ему рассказали о событиях того злополучного дня, который вначале сулил успех и давал надежды.

Сашка присел на постели Сороки. Капитан был бледен, но все же бодрился. Расспросив, как у Сороки дела, выслушав его рассказ с ноткой юмора, как его тут мучили спиртом, Сашка перешел к своим рассказам. Он поднял с пола принесенный кожаный мешок, сел с ним на табурет перед командиром и стал рассказывать.

— Это какая-то мастерская недалеко от аэродрома. Кстати, поле там размыло дождями, и никто особенно не занимался починкой техники. Я видел всего два небольших гражданских самолета в начале рулежной полосы. Вот и все. Так что нет там никакой тяжелой техники, да теперь уже и опасно ее угонять. Немцы настороже, поймут сразу, что какие-то русские что-то замышляют с помощью машин или бульдозеров. Но я придумал штуку похитрее.

С этими словами Канунников стал вынимать из мешка пассатижи, ножовку