Читать книгу - "Письмо психологу. Способы понять себя - Екатерина Львовна Михайлова"

Давайте по порядку. Ваше письмо начинается словами «Я сама виновата: компания и водка…» Ошибка, недооценка опасности – да, вина – нет. Никто не имеет права что-то делать с телом другого человека, будь то мужчина или женщина, без его согласия. Вина за насилие лежит на тех, кто воспользовался вашей беспомощностью, неопытностью или беспечностью… Хорошо, что вы смогли рассказать бабушке о том, что пережили, – очень тяжело, когда совсем никому нельзя сказать. Ее реакция – «мы как прокляты, выходит» – навела вас на мысль о том, что и вы родились в результате насилия, поскольку своего отца вы не знаете. Все проще: бабушка и вас жалела, и себя. Многие годы ей было страшно и стыдно, и поговорить на эту тему она ни с кем не могла. Сказать ли маме и как? Вы решите сами, это подождет. Вот что надо срочно сделать: найдите в Сети все, что связано с психологической помощью жертвам сексуального насилия. И покажитесь врачу, но не «местному», – надо убедиться, что здоровье не пострадало. Вы молодец, сразу начали думать, как себя вытаскивать из беды, – и вытащите, и помощь найдете и получите. А как только станет полегче, подумайте о будущем: судя по возрасту, вам как раз пора определяться с профессией, идти учиться. Вокруг появятся другие люди, новые занятия и знакомства. Очень важно правильно выбрать этих людей и занятия, чтобы в новой жизни вас ценили и уважали. Это и будет настоящая победа, и я вам ее от всего сердца желаю.

Письмо двадцатое: Почему дочь корчит из себя клоуна? (Psychologies, № 98, 2014)

Я считаю падчерицу своей дочерью, мы всегда ладили. Сейчас у нее переходный возраст, она то кривляется, то изображает дуреху, а ведь она не такая!

Александр, 46 лет

Совершенно очевидно, Александр, что падчерицу вы любите и растили ее с пеленок, как родную дочь. Девочка реагирует на советы и замечания кривлянием с оттенком подчеркнутой инфантильности, сюсюкает, притворяется «маленькой беззащитной дурехой», пускает слезу. Прежде чем что-то противопоставить этому поведению, не худо бы его попытаться понять. Мне кажется, что девочке страшно расти и страшно терять какие-то привилегии детства. Именно поэтому она прячется не в типичной подростковой резкости, а в пародии на ребенка. А вы-то, взрослые, наверняка с утра до ночи рассказываете ей, что она «уже взрослая» и «в ее возрасте пора…» Возможно, ей кажется, что раньше к ней относились лучше. Или она не умеет выражать агрессию (похоже, воспитывалась в строгости). Дочь нашла способ выводить всех – ну, вас в первую очередь – из себя, и делает это безопасным для себя способом. Так ли уж это ужасно? Или дело в нашей родительской иллюзии: мы хотим, чтобы дети росли, но при этом оставались управляемыми и похожими на себя маленьких, а мы для них – самыми лучшими. Увы. Наберитесь терпения. Кстати, подростки часто приносят домой манеру поведения, словечки и пристрастия, от которых родители в шоке. Отчасти это провокация, но лишь отчасти. Им важно «примерить» не только то, что носят дома, но и то, чего дома они видеть не могли. «Примерка» может быть нелепой до ужаса, как крашенные зеленкой прядки, гвоздики в носу и прочие атрибуты запретного. Но без экспериментов с ролями их внешним оформлением расти совсем трудно и страшно.

Письмо двадцать первое: Не могу смириться с тем, что теряю отца… (Psychologies, № 99, 2014)

Мой отец никого не узнает, его нельзя оставлять одного, семья измучилась. Жена настаивает, чтобы отдать его в дом престарелых, но мое сердце разрывается…

Михаил, 40 лет

Стариков, утрачивающих на глазах память, ясность сознания и остатки самостоятельности, бесконечно жаль. Отдавать родного человека в «заведение» тяжело, но вам предстоит принять решение. Вы измучены и отчаялись, потому что бессильны что-либо изменить: обстоятельства вашей жизни и работы таковы, что более мягкие решения невозможны. Любить то, что остается от наших некогда достойных близких, очень трудно. Когда-то он был хорошим отцом, а вы – хорошим сыном: вот правда, и это уже не изменить. Спросите себя о том, что вами сейчас движет: страх перед неизбежным чувством вины, вера в грядущее наказание (многие верят, что, определив старого человека в дом престарелых, они обрекают себя на такой же финал)… И о том, кого вы на самом деле любите: человека, который вас растил и был хорошим отцом, или «этого незнакомого», как вы пишете, «дряхлого зверя», который живет сейчас вместе с вашей семьей. Этот первый уходит все дальше от вас, только телесная оболочка еще узнаваема, но и она быстро и необратимо меняется. Вы боитесь утратить последнюю ниточку, связывающую вас с прошлым, детством, молодостью, боитесь потерять любовь. Но нельзя вернуть родителям жизнь, которую они нам когда-то дали. Можно только передать ее дальше.

Письмо двадцать второе: Почему мама стала такой колючей? (Psychologies, № 104, 2014)

С ней что-то не так, она срывается на меня, ругает и придирается, я просто не знаю, как ей угодить…

Юля, 14 лет

Ваша мама, Юля, стала раздражительной, обидчивой – в общем, трудной. Вы пишете, что теперь она напоминает «ежа-пессимиста», и спрашиваете, как превратить «ежа» в ту, прежнюю маму. Начнем с того, что мы знаем своих родителей прежде всего как родителей, их личная и внутренняя жизнь нас не слишком занимает, если не затрагивает наши с ними отношения. А может быть, у мамы несчастная любовь или конфликт на работе? Она не считает нужным этим делиться с вами, но «это» не может не отражаться на ее настроении. Второе наблюдение, посложнее. Судя по вашей обеспокоенности, вы с детства привыкли отвечать за маму и даже сейчас словно берете на себя ответственность за ее «ежовость» и пессимизм. Этого делать не стоит. Потому что так возникает путаница, становится непонятно, кто из вас мама, а кто – дочка-подросток. Чем ответственнее вы себя ведете, тем больше мама позволяет себе подросткового – провокаций, обид, грубости. Возможно, она так реагирует на ваше взросление. Дочь на глазах становится разумной и заботливой девушкой, а значит, можно бежать доигрывать пропущенное. Вы в тревоге: верните маму, пусть все будет как раньше! Но «как раньше» не получается. Мне кажется, вашей маме нелегко: ваше взросление напоминает ей о ходе времени, о грядущей старости. И я от всего сердца желаю вам, чтобы нынешний трудный период был замешан на этих психологических тонкостях, а не на какой-то маминой беде.

Письмо двадцать третье: