Читать книгу - "Претендент на престол - Владимир Войнович"

Ермолкин еще писал свои показания, когда из кабинета Лужинавыскочила Нюра, вся красная и в слезах.

Ермолкин подумал, что сейчас позовут и его, и заторопился.Но раздался звонок, секретарша, расправив гимнастерку, вошла к Лужину.Вернувшись, сказала одному из военных:

– Роман Гаврилович ждет.

Военные вскочили, подняли штатского, и все трое скрылись задверью кабинета.

Пробыли они там минуты две-три, вдруг из-за двери донессянечеловеческий вопль, и тут же дверь распахнулась и те же военные повели своегоштатского через приемную, но был он совсем не похож на того самоуверенногочеловека, который совсем недавно пересек порог лужинского кабинета. Он был ужебез пиджака, в нижней, разорванной на спине рубахе, он шел, низко наклонивголову и вяло перебирая полусогнутыми ногами, а военные держали его с двухсторон, чтобы не упал.

Затем появился Лужин. Без улыбки, но возбужденный, следом запосетителями выскочил он в коридор, и оттуда Ермолкин услышал его громкийголос:

– Ведите его вниз и там поговорите. Постарайтесь егоубедить!

Лужин вернулся, побежал к своему кабинету, но у порогаобернулся, увидев Ермолкина:

– Ну как у вас? Все готово?

– Почти, – сказал Ермолкин, переживая разнообразные чувства.– Я сейчас. Еще немного.

– Чудовищно сожалею, – улыбнулся Лужин. – Но времени нет.Совершенно. Давайте что есть.

Он побежал впереди Ермолкина по кабинету. Изящным движениемноги зашвырнул валявшийся на полу темно-синий пиджак, сел за свой стол, иголова его во все зубы улыбнулась Ермолкину.

– Прошу. – И маленькая ручка перекинулась через стол.

Дрожа от страха, Ермолкин протянул написанное.

– Так, – сказал Роман Гаврилович, поднеся бумагу к глазам. –«С большим трудовым подъемом встретили…» Это статья?

– Нет, – потупился Ермолкин. – Это мои признания.

– Оригинально, – поощрил Лужин. – Очень даже. Но как-то. Всеже. Издалека.

– Я ведь все-таки журналист, – скромно улыбнулся Ермолкин.

– А-а, ну да. Понятно. Свой стиль. Очень неповторимый.Вообще-то говоря, другие у нас пишут проще. Некоторые прямо начинают: я, такойи сякой, сделал то-то и то-то. Но обычно. Это. Не журналисты. Впрочем.Попадаются и… Ну что ж, – сказал он, выдвигая ящик стола и кладя в негосочинение Ермолкина. – Почитаем. С удовольствием. Превеликим. Чудовищноенаслаждение заранее предвкушаю.

Он задвинул ящик и улыбнулся Ермолкину.

– А скажите, пожалуйста, – волнуясь, спросил Ермолкин, – чтомне за это будет?

– За что? – переспросил Лужин. Он понятия не имел, за что«за это». – Ну вообще меру наказания определяем не мы, а суд. Однако. Если.Иметь в виду. Законы времени военного…

– Но я прошу учесть, что я с повинной, – поспешно перебилЕрмолкин.

– Ах да, – спохватился Лужин. – Чуть было не упустил.Значит, так. Если учесть, что, с одной стороны. Действуют законы военного. А сдругой стороны, тот факт, что вы явились сами, а не то, что мы вас разыскивали,то… учтите, я за суд решать не берусь… это мое частное мнение… но я думаю. Таклет. Может быть, десять.

– Десять лет! – в ужасе закричал Ермолкин. – Я же это сделалне нарочно!

– Именно это вас и спасет, – объяснил Лужин. – Если бы высделали это нарочно, мы бы вас расстреляли.

У Ермолкина голова пошла кругом. Он обмяк. Он закрыл лицоруками. И так сидел очень долго. Отнял руки от лица и опять увидел перед собойдоброжелательное лицо Лужина.

– У вас еще есть вопросы? – спросил Лужин любезно.

– Нет, нет, у меня все.

– Так, а чего же вы, собственно, ждете?

– Да я жду… ну, когда меня… это самое… уведут, – нашелнужное слово Ермолкин.