Читать книгу - "Сказание об истинно народном контролере - Андрей Курков"

— Да-да! — радостно выдохнул партсек Поливанов. — С водочки и начинать полагается…

Метрдотель исчез и тут же появился с подносом, составил. на стол открытые графины — один из синего стекла, второй — хрустальный.

— В синем — «Кубанская», а вот здесь «Перцовочка», — объяснял он, не глядя опуская пустой поднос на стоящий в стороне подсобный столик. Тут же в его руках появилась бутылка мадеры, он нежными жестами, какими-то замысловатыми просовываниями руки с бутылкой наполнил рюмочки дам, потом налил мужчинам водки — какой кто желал. И вновь исчез.

— Ну, кандидат, — заговорил Бекетов, поднимая рюмку. — За твою победу на выборах! Будешь нас в Верховном Совете представлять!

Дружно чокнулись, выпили, поискали глазами закуску.

— Вот-вот, все уже тут… — отвечая на немой вопрос в глазах посетителей, затараторил метрдотель, составляя с подноса на стол маленькие тарелочки, салаты, розеточки с маслинами.

Так и не выдохнув после выпитой водки, принялись гости закусывать, приятно давясь картофельным салатом и особенно радуясь, выловив в нем кусочек крабной палочки.

Завязался разговор, который время от времени возвращался к кандидатству Сильина, после чего каждый раз рюмочки наполнялись снова, но тосты уже не касались этой темы и были все разнообразнее и разнообразнее.

— А я вот и вспоминал недавно, как мы вместе работали, — заговорил Бекетов, серьезно глядя в глаза Григорию Маркеловичу. — Ты же помнишь, Гриша… Ту аварию помнишь?

Сильин погрустнел. Не хотелось в этот славный день вспоминать о трудных буднях из прошлого. Конечно, он помнил ту аварию. Тогда в камере прогорел столб, через который подается горячий воздух. Получился обвал. Ох и много тогда пришлось повозиться и понервничать, и только правильное решение Сильина да поддержка начальника цеха Королева спасли положение. Бекетов был тогда партсеком цеха и обещал полную поддержку партийного комитета — он тоже верил в идею Сильина отключить камеру горячего воздуха и наполнить ее водой на несколько часов, чтобы потом, когда она уже остынет, отремонтировать что называется «на ходу». «Да, — подумал Сильин, — это было трудное время…» Принесли супы. Разговор затих. А на эстраде появился маленький оркестрик — человек пять. Ресторан постепенно наполнялся посетителями, обрывки разговоров носились в воздухе, добавляя в атмосферу вечера чьи-то проблемы и радости. Рядом, за пальмами, группа кондитеров с семьями отмечала юбилей своей фабрики. Они то и дело произносили какие-то свои профессиональные слова, и из-за этого Поле, сидевшей к ним спиной, казалось, что и воздух, которым она дышала, и суп картофельный с осетриной, который ела, были сладковатыми, словно все вокруг было покрыто незаметным слоем мельчайшей ванили.

«Вечная» невеста Поливанова, учительница одной из Вечерних школ, одновременно с поеданием супа умудрялась поворачивать голову в полупрофиль то влево, то вправо, желая таким образом показать своим соседкам новенькие золотые серьги с крупными каплевидными рубинами. Это немного раздражало Полю, но виду она не подавала и даже как будто не замечала сережек Сонечки.

Снова появился метрдотель, самолично наполнил рюмочки, потом наклонился к Сильину и прошептал:

— Извините, конечно, это ваш портрет вчера в «Правде» опубликовали? Тут у одного официанта газета на работе…

— Да, мой, — не шепотом, но негромко ответил Григорий Маркелович.

Метрдотель, стоя сбоку от кандидата, облизывал губы, словно обдумывал следующий вопрос. Но тут на эстраде появился низенький мужчина в лакированных туфлях, черных брюках и смокинге.

— Прошу минуту внимания! — громко произнес он тонковатым голосом, приподняв выше обычного подбородок и оглядывая зал.

Стало тихо, и в этой тишине мужчина, привлекший общее внимание, хлопнул в ладоши, и девочкоподобная женщина в цирковом наряде, видимо его ассистентка, вынесла на эстраду клетку с большим сине-зеленым попугаем.

— Вот

— -громко выкрикнул мужчина, открывая дверцу клетки.

Попугай выбрался, уцепился когтями за руку мужчины и закрутил клювом по сторонам.

— Вот! — повторил мужчина; — На удивление всем образованнейшая птица для вас… Ну, прочти, Кузьма, что ты для нас выучил!

Посетители ресторана дружно рассмеялись, захлопали. Мужчина в смокинге поклонился и заставил поклониться своего попугая, потом сошел с эстрады и исчез в коридорчике, из которого то и дело «выныривали» опрятные официанты с заставленными едою подносами в руках.

Сильин обернулся, вспомнив о стоявшем за спиной метрдотеле, но того уже не было рядом.

Бекетов снова разливал водку, о дамах он как-то не сообразил позаботиться, и Григорий Маркелович решил исправить ошибку.

— Ай-яй-яй, Эдя, — шутливо погрозил он товарищу пальцем, — что это ты все нам да нам, а про прекрасный пол забыл!

Эдя, уже чуть захмелевший, протянул было левую руку к мадере, но Сильин проворно рывком взял бутылку со стола и сам стал проявлять хороший тон.

Поливанов, доев своего муксуна, потянулся вилкой к маслинкам.

— Роберт Анатольевич, — зашептала ему Соня, — вы больше не пейте, вам же нельзя!

Поливанов кивнул, разжевал маслинку и опустил губами косточку на уже пустую тарелку.

Вскоре произошла очередная смена блюд.

На эстраде что-то легкое заиграл оркестрик.

— Ну а какие у тебя последние рекорды? — спросил Бекетов у Сильина, держа в руках рюмочку с водкой.

— 948 тонн в сутки, — ответил Григорий Маркелович.

— Ну, давай тогда за рекорды! — предложил директор «Красного дерева».

Тост поддержали и Поля, и Поливанов, хотя Соня и дергала его за рукав, и из-за этого он чуть не разлил свою водку.

— За рекорды! — повторил партсек и, с трудом выдохнув воздух, выпил.

— А полторы тысячи тонн в сутки дать можешь? — Рекетов азартно уставился в глаза Сильину. — Такой рекорд слабо?

Сильин словно протрезвел. Лицо его стало серьезным.

— Думаю, что можно, — сказал он уверенно.

— Не-е-ет… — промычал Поливанов. — На наших печах столько не дашь.

Сильин удивленно посмотрел на партсека, прищурился, все еще продолжая думать.

— А я считаю, что можно, — сказал, как отрубил, он.

— На спор! — предложил руку директор мебельной фабрики.

— Добро, — согласился Григорий Маркелович. — Что ставишь?

— Хороший шкаф, бочку икры и ящик грузинского коньяка.

— Идет, — согласился кандидат и сжал что было силы ладонь Бекетова, потом попросил Поливанова перебить.

Поливанов перебил руки, но сам замотал головой и сказал, нечетко произнося слова:

— Одной штурмовщиной этого не сделаешь…

— Эх, Роберт Анатольевич, — посмотрел на него Сильин. — Нет, чтобы поддержать своего директора. Я ведь, не подумав, ничего не говорю. Есть у меня давняя мысль: если на наших печах изолировать шиберы от холодного воздуха и колпаки поставить — сразу ход улучшится, а это что значит?!