Читать книгу - "Смерти смотрели в лицо - Виктор Васильевич Шутов"

Иванова и Богоявленская почти каждый день приносили прокламации Анакиным. У Николая на рынке появились надежные помощники. Через них сводки Совин-формбюро, обращения к народу, призывы саботировать восстановление шахт и заводов попадали к горожанам. Иногда заветный листок оказывался в чугунке, купленном сельским жителем. Помогала брату и Дуся. Брала два-три чугунка и пробиралась в базарную толпу, приглядывалась к людям. Услышит, что крестьянка клянет оккупантов, предложит ей чугунок и незаметно положит в него листовку.

Как-то к девушке подошла женщина и отозвала ее в сторонку.

— Я из Валерьяновки. Семьдесят верст отсюда,— зашептала она.— Брала у тебя чугунок. И вот снова приехала. Бабы собрали на дорогу денег и велели привезти новости. А тебе, доченька, кукурузы на кашу передали.

У Дуси появились постоянные клиенты из села.

А в городе участились облавы. В местной газете, на столбах и стенах появились угрожающие приказы: всем жителям, начиная от 14 лет, немедленно зарегистрироваться на бирже труда и поступить на работу. Чтобы не угодить в лагерь или в Германию, Богоявленская решила устроиться в какую-нибудь немецкую организацию, но без регистрации на бирже труда. Она пошла на Пожарную площадь и присоединилась к толпе женщин, которых вели к трамвайному парку. Молодых отправили в солдатский готель на Седьмую линию. Пожилых, в том числе Августу Гавриловну и ее знакомую Екатерину Николаевну Ковалеву, привели в четырехэтажный дом, где размещались полевая почта — фельдпост № 790007, казино, жилые комнаты офицеров, и заставили мыть полы. Этот дом горожане обходили десятой дорогой. Летом в одной из комнат девушка мыла окно и случайно сбила гнездо ласточек. Фашистский лейтенант, ни слова не говоря, застрелил ее.

Ковалева принялась убирать в коридоре, а Богоявленская искала место, куда бы спрятаться. На нее натолкнулся солдат, несший перед собой огромную посудину. Подпольщица не растерялась и предложила ему свою помощь.

— О мадам, данкише. Прошу,— заговорил он и представился ей: — Денщик Юзеф Винклер, австриец, мадам.

Пригласил ее в комнату, достал карманный словарь и объяснил, что даст ей работу без биржи труда. Через своего шефа устроил уборщицей в операционном зале почты, где три австрийца и немец обрабатывали солдат-ские письма и штабную переписку по снабжению воинских подразделений оружием.

Винклер привязался к уборщице. Как-то попросил достать ему молока. Богоявленская купила у Старковой и принесла денщику. После он при каждом удобном случае знакомил ее с австрийцами, которые угощали сигаретами. Все больше откровенничал с ней, сказал, что жена присылает ему из Австрии вино и он сплавляет его немцам за солидные деньги.

Но на уборщицу недоверчиво посматривал шеф денщика. Нужно было и ему доказать свою лояльность. Убирая в комнате заведующего почтой, Богоявленская специально раздвинула трубы у «буржуйки». Огонь пробивался наружу. Уборщица закричала и бросилась в комнату шефа:

— Там пожар, может сгореть почта!

Шеф поблагодарил Богоявленскую за внимание и бдительность. После этого ей доверили мыть полы в жилых комнатах. У австрийца доктора Тшела она обнаружила под кроватью ящик с пистолетными патронами. Стала их брать понемногу и носить домой.

Здесь же в здании работала Ковалева. Вместе с девушками она чистила автоматы, отправляемые на фронт. Августа Гавриловна заходила к ним в комнату с огромным, налитым до половины кофейником. Екатерина Николаевна клала в него пружины от затворов, и подпольщица выбрасывала их в мусорную яму на территории трамвайного парка. Автоматы шли в воинские части непригодными для стрельбы.

Богоявленская внимательно наблюдала за немцами. Они говорили о скором падении последней крепости большевиков — Сталинграда. В ноябре довольные, в приподнятом настроении, два офицера фельдпоста поехали на Кубань охотиться. Возвратились они, как затравленные отощавшие волки, грязные и вшивые. Под станцией Прохладной советские войска пошли в наступление, и тыловики едва унесли ноги оттуда.

Вскоре из-под Сталинграда прибыли два эшелона обмороженные итальянцев. Поместили их в здании индустриального института. Они проклинали войну и немцев. Офицер Валентино оказался в доме Гарифовых, у которых частенько бывала Богоявленская. Итальянец рассказал о событиях на Волге, показал пачку советских листовок-пропусков для сдающихся в плен. Подпольщица составила прокламацию о положении в Сталинграде и обмороженных итальянцах, их настроении. Ирина Васильевна размножила листовки и передала связным. Пропуска Августа Гавриловна раздала денщикам-австрийцам, а те —своим знакомым солдатам-немцам.

Валентино спросил у нее, где есть поблизости склад с горючим.

— Бочки с бензином стоят возле трамвайного парка.

Ночью в Сталино приехали на машине дезертиры. Они задушили часового, забрали бочку бензина и уехали на запад.

Богоявленская собирала, казалось, незначительные факты, но, анализируя их, приходила к выводу, что часть немцев и их союзники устали от войны, начали терять веру в успех затеянной Гитлером кампании.

Первыми дрогнули союзники, дезертировали десятками и сотнями. Австрийцы и пожилые немцы-солдаты прятали пропуска до удобного случая, чтобы сдаться в плен.

А патриоты продолжали свои действия, казавшиеся невероятными для оккупантов.

Винклер со страхом и восхищением рассказывал Богоявленской, как партизаны забрались в склад и такого наделали, что офицер — шеф фронтового склада — чуть не пустил себе пулю в лоб.

...По заданию Шведова Полина Чернова установила, что в бывшем гараже на Одиннадцатой линии немцы хранят оборудование полевых госпиталей, матрасы и гробы.

— Гробы оставим фрицам,— сказал Александр Антонович.— Палатки и все остальное пригодится нам.

В воскресенье в склад пробралось шесть человек. Мужчины вынесли палатки и голубые шторы, а женщины остались резать матрасы. Мимо склада, переговариваясь, иногда проходили патрули. Галина, Лида и По-лина замирали и ждали, пока наступит тишина. Затем женщины продолжали опасную работу.

Из брезента подпольщики шили плащи, а из голубых штор — платья, отвозили их в села и меняли на продукты.

Винклер, пучеглазый, низкого роста, с брюшком, передавая Богоявленской последние городские новости, походил на взъерошенного воробья. Его страшила и одновременно устраивала обстановка, вызванная боями под Сталинградом. Непрерывное движение войск, суматоха, неясность положения, нервозность создавали неразбериху, и австриец под шумок обделывал темные делишки. Очень сожалел, что не может угнать машину с вещами, как это сделали недавно русские. Уставшие, апатичные после фронта, немцы расположились на отдых, бросив грузовики с продуктами на Десятой линии. Ночью в одну машину сел Вербоноль, в другую — Сергей и увели