Читать книгу - "Незримый фронт. Сага о разведчиках - Андрей Юрьевич Ведяев"

Вы пишете, что когда Михаил Матвеевич пришел в разведку, его готовил Сергей Михайлович. Возможно, это Шпигельглас. В какой-то момент Сергей Михайлович произносит потрясающие слова о сути работы разведчика. Вот они: «…Разведка — это образ жизни, образ мышления, в конце концов — судьба. Прикажут — и вы забудете своё имя, станете другим человеком. Встретите старого товарища и скажете ему: “Извините, мы с вами незнакомы”. Захотите жениться и будете долго ждать разрешения, но не факт, что получите. А может быть, вам назначат жену. Иногда вы будете замечать, что за вами следят (я имею в виду не за кордоном, а здесь, в Москве)… У вас будет мало друзей, гораздо меньше, чем вам бы хотелось. У вас будут проблемы с родственниками, которые знакомятся, женятся, живут и работают так, как сами считают нужным. Кстати, они не будут знать точно, где вы работаете. А тех, кто будет знать, вы сами перечислите, и их список будет в вашем личном деле. Разумеется, они будут под особым присмотром. Вы перестанете верить даже близким людям и будете обижать их подозрительностью просто автоматически, по профессиональной привычке. Вы будете проверять и перепроверять всё, забыв, что такое верить. И всё это только для того, чтобы однажды, ну, может быть, дважды добыть действительно важные сведения, которые в трудную минуту помогут нашей стране. О судьбе других ваших сообщений вы сможете только догадываться. Вы будете уезжать на годы и, возвращаясь, не узнавать своей страны. Те, кто был младше по званию, за это время станут начальниками и будут снисходительно похлопывать вас по плечу. Вы увидите, что вас награждают, но не доверяют. Вы столкнётесь и с героизмом, и с подлостью, и с предательством. А когда действительно наберётесь большого опыта и захотите отдать свои знания государству, окажется, что вы государству не нужны. Впрочем, не стоит забегать так далеко вперед. Мы долго не живем…»

— Заканчивая школу я как-то завел с ним разговор о будущей работе и прямо сказал, что хотел бы пойти по его стопам. Он посадил меня перед собой и завел разговор, фрагмент которого я изложил в книге практически дословно. Только он называл меня на ты, а не на вы. Просто в книге я вложил их в уста Сергея Михайловича, о котором отец упоминал, не называя фамилии. Эти слова отец сказал мне. Видимо, так же честно он обращался и к своим помощникам. Недавно на меня вышел венгр, сын супружеской четы, которая в свое время в Турции помогла отцу раскрыть сепаратные переговоры Венгрии о выходе из войны. Когда его мать умирала, она оставила сыну записку со словами: «Миша Бакланов». И добавила — это единственный человек, которому можно доверять. И лишь гораздо позднее он натолкнулся в интернете на фрагмент моей книжки и понял, что Бакланов — это Михаил Матвеевич Батурин, советский разведчик.

— А насколько серьезными были эти переговоры венгров с англичанами?

— Очень серьезными. Не менее серьезными, чем те, которые вел в Швейцарии Даллес. К тому же турецкая дипломатия отличалась высочайшим уровнем. У меня осталась масса материала после публикации первой книги, и я сейчас заканчиваю вторую под названием «Анкара-1942».

— Ну и в заключение интересно было бы услышать о причинах, побудивших Михаила Матвеевича уйти из разведки, можно сказать, в расцвете карьеры. Что он сам об этом говорил? Здесь мы очевидно вновь возвращаемся к теме Берии — ведь Ваш отец был из его команды, как и Эйтингон, Судоплатов, Мордвинов, Воскресенская, Зарубины, Серебрянский, Фитин и остальные, репрессированные или уволенные.

— Я хочу отметить, что при Берии отец в Москве работал недолго. Накануне войны он быстро уехал за кордон. Вернулся только в 1947 году и через некоторое время его перевели в нелегальную разведку. Именно он готовил супругов Филоненко. И, как я понимаю, сам он тоже хотел уехать нелегалом. Об этом мне уже рассказывала мама, что он и ее хотел сделать нелегалом, чтобы поехать вместе. И если бы отцу не сказали, что на него готовят материал, то, возможно, они бы куда-то уехали, и моя судьба была бы тоже другой. Дело в том, что когда он несколько лет поработал здесь, в стране, то понял, что ему совсем не нравится то, что происходит. И еще меньше ему нравится, что его когда-нибудь посчитают причастным к этому. Ведь политическая борьба обострялась, вперед вырывался украинский клан Хрущёва. Вначале отец хотел уехать, чтобы все это переждать за кордоном, занимаясь оперативной работой. Когда это не получилось, он имитировал травму ноги и какое-то время ходил с палочкой. Я сам читал в его личном деле рапорт, в котором он просился в отставку по состоянию здоровья. А врач заключает, что отец совершенно здоров и просто не хочет выполнять работу — это я тоже прочитал в деле. Это интерпретировали так — и это тоже есть в документах — что он не хочет делиться с молодыми сотрудниками своим богатейшим опытом. А у меня было ощущение, что он просто не хотел ввязывать молодых сотрудников в дела, которые им бы потом повредили. Друг отца, контр-адмирал Родионов, работавший с ним в Турции по линии ГРУ, сказал ему: «Уезжал бы ты, Миша, в командировку. Для нынешних мы — динозавры и здесь уже никому не нужны…»

Но проходят годы, и такие вот «динозавры» становятся легендой, наполняя сердца новых поколений жаждой неизведанного и романтикой борьбы. Ведь «бойцов не редеет строй — должен и сын героем стать, если отец герой». Призванием Юрия Михайловича Батурина стал космос. Я не знаю, увез ли он с собой на космодром ордена отца, как об этом пела Майя Кристалинская, но семейные традиции он не только продолжил, но и приумножил. И возможно, именно из космоса ему по-новому открылся путь семьи Батуриных, начавшийся в далекие двадцатые годы там, где «качаясь, бегут валы от Баку до Махачкалы».

Адъютант дьявола

Пей, товарищ Орлов,

Председатель Чека.

Пусть нахмурилось небо

Тревогу тая, —

Эти звезды разбиты

Ударом штыка,

Эта ночь беспощадна,

Как подпись твоя.

Пей, товарищ Орлов!

Пей за новый поход!

Скоро выпрыгнут кони

Отчаянных дней.

Приговор прозвучал,

Мандолина поет,

И труба, как палач,

Наклонилась над ней.

Михаил Светлов

Размышляя об избитом понятии «национальная идея», нашедшем свое воплощение в девизе «За Веру, Царя и