Читать книгу - "Вьетнамский кошмар - Брэд Брекк"

Капитан Бреннан, как правило, добрую половину дня висел на телефоне: оформлял штатских журналистов в штабе МАКВ и в качестве офицера по связям с прессой пытался координировать их маршруты и интервью при освещении боевых действий.

Вечером он возвращался в офицерское общежитие, кряхтел от геморроя, напивался и пытался отключиться от всей этой хреновой заварушки.

Несколько раз я видел Бреннана в городе, одного, в тропической форме и в стельку пьяного: он плёлся едва не падая.

Как-то раз при развозе информационных сообщений я наткнулся на него: он шёл нетвёрдой походкой и больно ударился о кирпичную стену собора Девы Марии на улице Тю До; он был изрядно пьян и не мог дойти до автобусной остановки, не прислонившись к чему-нибудь для передышки. Но военная полиция никогда его не подбирала, из этих городских экскурсий он возвращался благополучно.

В Сайгоне работали журналисты радио и газет, которые никогда не выезжали за пределы города. Год за годом они торчали в городе и притворялись, что пишут о войне, потому что за это хорошо платили. После рабочего дня они ужинали в отеле «Континенталь», старом французском заведении с вежливыми официантами и хорошей кухней, где можно было есть с накрытого скатертью стола.

Потом они возвращались в свои виллы и номера гостиниц, тащили азиатских служанок в постель, принимали душ; шесть дней, до самого воскресенья, они валяли дурака в клубах на улице Тю До и накачивались «тигриной мочой» так, что несли околесицу, до самых петухов обсуждая с коллегами опасности освещения войны из Города Греха.

Особенно хорошо я помню одного человека. Коротышку со скрипучим голосом. Он регулярно появлялся в ЮСАРВ с магнитофоном и выстраивал в очередь солдат, переведённых из боевых частей в наш взвод боевого охранения.

Этот репортёр — назовём его Бен — заставлял Бреннана собирать солдат у нашего офиса, быстро, у одного за другим, брал интервью, возвращался в гостиничный номер и монтировал плёнку для радиоэфира, добавляя от себя вступление, и отправлял эти потуги нью-йоркским редакторам.

Он вечно выискивал отважных героев, полных страшными военными историями, которые можно было бы поведать народу на родине. Но иногда во время интервью ему попадался какой-нибудь на редкость застенчивый парнишка, не желавший говорить о войне. Инок Тернер, например…

— Я вижу, ты был ранен, Инок.

— Ага.

— Рана беспокоит?

— Не-а.

— Как протекал бой?

— Нормально.

— Я слышал, ты отличился.

— Надо полагать.

— Э, ну…я так понимаю, ты сдерживал целый полк противника, надрал ему задницу и одной левой отключил его пулемётный расчёт?

— Ага.

— Сколько вьетконговцев ты уничтожил?

— Не знаю.

— Больше 20, я слышал.

— Здорово…

— Тебя собираются представить к медали!

— А не пиздите?

— Ты не должен произносить такие слова в эфире.

— А почему, чёрт побери?

— О, не важно! Говорят, ты спас жизнь многим американцам.

— Ага.

— Как ты себя чувствуешь в роли героя войны?

— Хорошо.

— Ты гордишься собой?

— Не-а.

— Тебе было страшно?

— Ага.

— Ты бы поступил так снова?

— Конечно.

— Ты бы хотел сказать что-нибудь ещё?

— Не-а.

— Ты бы хотел передать привет своей матери?

— Нет. А вы хотите сказать «привет» своей матери?

— Да, то есть нет…о чёрт, убирайся отсюда…следующий!

Бен никогда не бывал на передовой. Он даже отказывался ездить дальше Лонг Биня, уверенный в том, что шоссе на Бьен Хоа заминировано. Но он всегда присутствовал на «Глупостях в пять часов».

Репортёры возбуждались при виде крови и при запахе смерти, и солдаты считали их типом конченых паразитов, входящим в один класс с упырями, искателями сенсаций и адвокатами, которые навязывают свои услуги пострадавшим от несчастных случаев. Такие всегда появлялись после тяжёлой перестрелки, задавали вопросы оставшимся в живых и с чужих слов строчили в свои газетки статейки с жуткими сказками. Так они создавали себе имя.

Самые никудышние работали на жёлтую прессу и эксплуатировали молодых солдат, втягивая их в разговор и вкладывая свои слова им в уста наводящими вопросами, и неплохо жили за счёт чужого горя и страдания.

Солдаты говорили, что если есть желание узнать, на что похожа война, то в бою лучше быть где-нибудь поблизости. Но так поступали немногие порядочные журналисты. Остальные лишь заполняли блокноты каракулями и сматывались из передового района первым же вертолётом, эвакуировавшим трупы, и к ночи уже были в Сайгоне в полной безопасности.

Проблема журналистов как писателей состоит в том, что они никогда ничего не делают. Они только наблюдают, как другие делают что-то, и пытаются это описывать.

Ежедневная журналистика — это производство слов вместо отбора слов из опыта; и парни сваливали всех журналистов в одну кучу и, скорее всего, принимали весь пресс-корпус за агрессивную группу много пьющих и острых на язык пассивных наблюдателей и сводников, обслуживающих власть имущих, тех, что отправляли сюда желторотых солдат, по возрасту не имеющих даже права голоса.

Нескончаемой чередой проходили стареющие журналисты — седеющие знатоки из маленьких газет Среднего Запада, ехавшие во Вьетнам, чтобы навешать лапши своим землякам насчёт преуспевающих на войне парней. Они были печальны, ибо оставались во Вьетнаме всего несколько недель — не так много, чтобы разобраться в том, что происходило на самом деле. Многие из них были ветеранами Второй мировой: слишком толсты и неповоротливы, чтобы таскаться по джунглям с боевыми частями. Простые мужики, разменявшие пятый десяток, они слишком долго торчали в одной и той же газете и делали одну и ту же работу. Заурядные журналисты, успевшие постареть и выдохнуться на своих сенсациях, к которым давным-давно потерян всякий интерес. Они являли собой тип отработавших своё старых писак, неуклюжих простофиль, и молодые репортёры из сайгонского пресс-корпуса боялись когда-нибудь стать такими же.

— Посмотри на него, Фред. Не стань таким. Брось это дело и начинай продавать женские туфли, пока не поздно.

Их обязательно обхаживали чиновники МАКВ и велеречивые агенты ЮСПАО, и очень скоро они терялись и тонули в море фактов, которые на них вываливали.

Вместо того чтобы разобраться в том, что действительно происходило во Вьетнаме, они давали заморочить себе голову таким личностям, как Бреннан, и отправлялись осматривать объекты в заливе Кам Рань, деревушки новой жизни, дивизии АРВН и прочие второстепенные объекты, которые выставляли армию в лучшем свете, но которые имели мало отношения к ребятам, ради которых они, собственно, сюда и приехали. К ребятам, которые каждый день прятались от пуль Чарли в неведомой стране — зловещем Лесу.