Читать книгу - "Военная разведка Японии против СССР. Противостояние спецслужб в Европе, на Ближнем и Дальнем Востоке. 1922—1945 - Александр Геннадьевич Зорихин"

против СССР и на деньги резидентуры в июле выехал в Токио с целью объединения мусульманских организаций в Синьцзяне, Маньчжоу-Го и Китае в интересах Японии. Результатом поездки стал созыв в феврале 1935 г. в Мукдене I Дальневосточного съезда тюрко-татар, организованного ЯВМ в Харбине, Мукдене и Хайларе, на котором под председательством Исхаки был создан прояпонский Национально-религиозный комитет «Идель-Урал», решавший с 1935 по 1945 г. все ключевые вопросы жизни татарской диаспоры на Дальнем Востоке.

Варшавская резидентура также настойчиво разрабатывала украинскую эмиграцию в Польше, имевшую связи среди жителей советской Украины, украиноязычного населения Дальневосточного края и украинской диаспоры в Маньчжурии. Стоит, однако, отметить, что польская разведка ревниво относилась к любым попыткам японцев установить контроль над её украинской агентурой в СССР, поэтому, когда в 1930 г. японский военный атташе в Варшаве обратился к начальнику 2-го отдела Военного министерства Государственного центра Украинской Народной Республики в изгнании В.Е. Змиенко и военному министру В.П. Сальскому с предложением организовать разведывательную работу в СССР через украинскую эмиграцию в Маньчжурии, поляки, узнав о закулисных переговорах, категорически запретили унээровцам обсуждать эти вопросы[327].

Ситуация стала меняться только после японской оккупации Маньчжурии. Стремясь активизировать антисоветское движение на Дальнем Востоке, в 1932 г. польский Генштаб отправил в Харбин под прикрытием должности сотрудника консульства профессионального китаиста, резидента экспозитуры № 2 2-го отдела Вацлава Пельца, поручив ему объединить и стимулировать разведывательно-подрывную деятельность членов проживавшей там украинской, грузинской и татарской диаспор. Однако сделать это самостоятельно у Пельца не получилось, поэтому к работе с украинской колонией в Северной Маньчжурии подключилась харбинская ЯВМ, которая оказала ей финансовую помощь и организовала выпуск украиноязычного журнала «Маньчжурский вестник» под редакцией И.В. Свита[328].

В ответ поляки открыли японцам доступ к украинским эмигрантским кругам в Варшаве. Согласно отчётам 2-го отдела ПГШ, в феврале 1933 г. отозванный в Токио военный атташе Хата Хикосабуро встретился с членами правительства УНР в изгнании профессором Р.С. Смаль-Стоцким и генералом В.П. Сальским. Поводом для беседы стали вопросы создания украинского буферного государства на Дальнем Востоке при поддержке Японии и ведения в её интересах агентурной разведки на Украине. Спустя три месяца новый ВАТ Янагида Гэндзо вновь встретился со Сальским для обсуждения целесообразности сотрудничества с П.П. Скоропадским. Будучи последовательным сторонником идеи «незалежной Украины», Сальский отказался с ним контактировать, так как Скоропадский, по его сведениям, получал дотации от Германии, которая «слишком тесно сотрудничала с Россией в борьбе против независимости Украины». В то же время Сальский предоставил Янагида подробный план организации украинского государства на Дальнем Востоке, а позднее начал снабжать японцев материалами об украинском населении на востоке СССР[329].

Постепенно приобретая статус ведущего разведоргана ГШ в Восточной Европе, военный атташат продолжал плодотворно сотрудничать с польской разведкой по вопросам обмена сведениями о Советском Союзе. 2-й отдел ПГШ регулярно передавал японцам информацию об организации, вооружении, дислокации Красной армии, мероприятиях по усилению ОКДВА, формированию мотомеханизированных и авиационных частей, деятельности советской разведки, за что в 1929–1938 гг. большая группа польских офицеров, включая начальника Генштаба Тадеуша Пискора, генерального инспектора Вооружённых сил Эдварда Рыдз-Смиглы, начальников 2-го отдела Тадеуша Шетцеля (1926–1929) и Тадеуша Пелчиньского (1929–1932 и 1935–1939), заместителя начальника 2-го отдела Юзефа Энглихта (1929–1937), начальника 2-го (агентурной разведки) отделения Стефана Майера, начальника реферата радиоразведки Франтишека Покорного, специалиста по криптоанализу советских шифров Яна Гралиньского, начальника информационного реферата «Россия» Винценты Бомкевича, начальника секретариата 2-го отдела Яна Аксентовича, заместителя начальника организационного отделения Владислава Клонковского, ВАТ в Японии Хенрика Флояр-Райхмана (1928–1932), Антони Щлусарчика (1932–1935) и Адама Пжибыльского (1935–1938), была награждена японскими орденами[330].

Поступавшие от поляков сведения регулярно включались в «Бюллетени Генерального штаба по СССР». Например, в бюллетене № 4 от 22 февраля 1932 г. отмечалось: «По словам польского военного атташе в Москве, недавно были переведены из европейской части СССР на Дальний Восток: одна пехотная дивизия, 2 танковых батальона и несколько артиллерийских частей. В настоящее время к востоку от Иркутска сконцентрированы 7 пехотных дивизий, 2 кавалерийские бригады, танковый отряд и артиллерийские части. Хотя в высших военных кругах и царит воинственное настроение, Сталин и партийные лидеры, по-видимому, смогут сдержать это движение. Передают, что увеличение войск на советском Дальнем Востоке вызывается исключительно требованиями обороны»[331]. Часть сведений поляков об ОКДВА была неверна: в донесении японского военного атташе в Польше в Токио от 20 сентября 1934 г. фигурировали данные ПГШ о советских войсках на Дальнем Востоке и в Сибири, однако, по оценке Разведупра Красной армии, «сведения в целом слабые и весьма неточные. Только отчасти соответствует дислокация пехоты и конницы, а дислокация технических частей очень далека от действительности».

Не менее ценной для японцев была информация ПГШ о химических войсках Красной армии: весной 1933 г. варшавская резидентура получила от 2-го отдела подробные сведения о дислокации 1 химического полка и 4 химических батальонов, характере подготовки в учебных центрах химвойск, организации Военно-химической академии, производственных мощностях крупнейших предприятий химической промышленности[332].

Кроме польской разведки японский военный атташе в Варшаве контактировал с находившимися там коллегами из Прибалтики: Янагида Гэндзо, в частности, в 1933–1934 гг. получал от эстонского военного атташе подполковника Йоханнеса Рауда и латвийского военного атташе подполковника Александра Винтерса информацию о Ленинградском ВО, проливавшую свет на переброски советских войск на Дальний Восток из западных районов страны[333]. И не только – в «Бюллетене Генерального штаба по СССР» № 12 от 25 апреля 1932 г. содержались полученные из Генштаба Латвии сведения о переброске на Дальний Восток из Владикавказа частей 28-й стрелковой дивизии и формировании в Томске стрелковой дивизии трёхполкового состава[334]. Аналогичные данные японцам передавал румынский Генштаб.

Являясь главным резидентом по СССР, военный атташе в Польше регулярно проводил у себя на дому совещания всех аккредитованных в странах Восточной Европы японских офицеров, которые позволяли «рассмотреть общее положение, как военное, так и политическое, уточнить преподанные военным атташе и другим офицерам инструкции и координировать их деятельность».

Стоит отметить, что военный атташе в Варшаве не только координировал разведдеятельность против СССР на западном направлении, но зачастую выступал инициатором реформ в органах военной разведки Японии с опорой на опыт польских партнёров. Помимо уже упомянутых предложений от 15 мая 1932 г., полтора года спустя – 31 января 1934 г. – Янагида направил в Генеральный штаб докладную записку о необходимости активизации разведки против нашей страны, в которой предлагал создать в Уральской промышленной зоне и на ключевых участках Транссиба нелегальный разведывательно-диверсионный аппарат на случай советско-японской войны. Для этого Янагида рекомендовал выводить в СССР агентуру из числа японцев, корейцев, китайцев, якобы сочувствующих социалистическому образу жизни, проводя их