Читать книгу - "Особый отдел империи. История Заграничной агентуры российских спецслужб - Александр Николаевич Борисов"

Шульц — может быть, в свое время имевший способности — теперь никуда не годится, — он только сплетничает, жалуется. Агентов у нас вовсе нет ни единого добропорядочного, и я обращаюсь к Вам за помощью. Не можете ли Вы отыскать таких, кои хоть по-польски говорят, — нельзя ли обратиться к знаменитому Друсквицу за указаниями? Благонадежному агенту я в состоянии платить до 20 тысяч франков, и при этом агент может работать непосредственно со мной, пока я шефом, или за сим с моим заместителем. Если бы возможно было нанять двоих, то было бы им, я полагаю, еще удобнее все дела направлять; второму агенту можно назначить 10 тысяч франков. Не откажите для пользы родины помочь. Шульц уверяет, что агентов-сыщиков и вообще агентов в России вовсе нельзя найти, что до известной степени справедливо. Извините за лаконизм: со дня убийства Мезенцева я работаю по 18 часов в сутки и боюсь свалиться с ног; я совершенно изнемогаю и проклинаю тот день, в который принял назначение товарища шефа жандармов. Ответ пришлите через Министерство внутренних дел, — иначе даже ко мне адресованные письма по почте приятель Шульца Шор все вскрывает».

Неизвестно, получил ли Селивестров на свое письмо положительный ответ, но, так или иначе, Кравчинского поймать не удалось. Террористу удалось бежать за гpaницу. По поводу убийства Мезенцева Кравчинский выпустил за границей брошюру «Смерть за смерть!». Известно, что Кравчинский поддерживал связи с народовольцами. Так, в 1882 году он, пытаясь выставить себя в лучшем свете, писал членам Исполнительного комитета «Народной воли»: «Нужно, наконец, помирить Европу с кровавыми мерами русских революционеров, показать, с одной стороны, их неизбежность при русских условиях, с другой, выставив самих террористов такими, каковы они в действительности — т. е. не каннибалами, а людьми гуманными, высоконравственными, питающими глубокое отвращение ко всякому насилию, на которое только правительственные меры их вынуждают». Охранка, правда, обнаружила след Кравчинского в Лондоне в 1884 году, но тот в очередной раз сумел скрыться. Через восемь лет с ним произошел несчастный случай — он погиб в Лондоне под колесами поезда. Сам Селивестров был убит в Париже С. Падлевским. Слухи, в которые тогда многие верили, называли причастным к его гибели тогдашнего руководителя Заграничной агентуры, известного своими по-дорическими интригами и провокациями П. И. Рачков-«жого.

Ненамного лучше обстояли дела с Заграничной агентурой и во Франции. Русский посол в Париже князь Н. А. Орлов крайне неодобрительно отзывался о деятельности давнишних агентов III Отделения Беллины и Вой-тица. В частности, в сентябре 1878 года в письме к жандармскому генералу Н. Д. Селивестрову, сетуя на примитивность методов русской Заграничной агентуры, он рекомендовал: «…III Отделение должно подражать Вердину, нужно войти в непосредственные сношения с префектурой парижской полиции. Тогда мы не будем зависеть от мошенников и дураков и сможем во всем разобраться… В общем, у нас здесь жалкие информаторы, и французская полиция могла бы и одна оказывать нам значительные услуги».

Как видно, в конце 70-х годов деятельность III Отделения по организации агентурного наблюдения и политического сыска была сопряжена с немалыми трудностями. Русский историк, участник революционного движения В. Я. Богучарский в статье «В 1878 году: Всеподданнейшие донесения шефа жандармов», написанной «на основании неоспоримых исторических документов», пытается анализировать провалы русской Заграничной агентуры: «Констатируем, на основании неоспоримых исторических документов, замечательный в истории русского освободительного движения семидесятых годов факт: среди деятелей этого движения до 1878 года не нашлось никого, кто бы пожелал, продавшись жандармам, сделаться их „агентом" в среде русской эмиграции». Поясняя этот вывод, Богучарский далее пишет: «Отчего, казалось бы, всемогущему III Отделению пришлось обращаться к иностранным сыщикам и просить их „завербовать" на службу жандармам лиц, знающих если не русский, то „хотя бы только польский язык"… Шеф жандармов говорит, что у него нет ни одного „добропорядочного", то есть, конечно, даже не в смысле моральном (о какой морали тут может быть даже и речь!), а просто „толкового агента"».

К услугам иностранцев III Отделение было вынуждено прибегать и в последующие годы. Так, в июне 1879 года Клеточников сообщил землевольцам, что в Париже некий капитан Купер изъявил желание «быть русским шпионом для раскрытия революционной организации и комитета за границей», и «кандидату в шпионы» было предложено немедленно приехать в Петербург для переговоров в III Отделении.

Осознавая, что политическая эмиграция неразрывно связана со всем российским революционным движением, в последние месяцы своего существования III Отделение сделало еще одну попытку реанимировать деятельность заграничной агентуры. Новый начальник III Отделения, бывший харьковский генерал-губернатор граф М. Т. Лорис-Меликов, занимавший с 9 февраля 1880 года также пост главного начальника Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия, предпринимает ряд мер по усилению политического сыска за границей. Необходимость их диктовалась, по его мнению, во-первых, тем, что существовала связь «революционных заграничных кружков с действиями злоумышленников, живущих в России», а во-вторых, «крайней скудостью и нередко ложностью» сведений, которыми располагало «по этой части» III Отделение. Поэтому в апреле 1880 года для организации «внешней политической агентуры» в Румынию, Швейцарию и Францию был командирован состоявший при Верховной распорядительной комиссии эмиссар Лорис-Меликова полковник М. Н. Баранов, а в Пруссию — действительный статский советник камергер В. М. Юзефович.

Баранов, в частности, должен был собрать сведения о деятельности русской политической эмиграции, проверить работу тайных сотрудников заграничной агентурной сети III Отделения, по возможности укрепить эти отделения за рубежом, а также ознакомиться с деятельностью иностранных спецслужб и по итогам своей поездки составить проект перестройки Заграничной охранки. Во Франции Баранов, подробно ознакомившись с работой парижской политической сыскной агентуры и отметив «несомненное преимущество ее перед нашей», смог договориться с префектом Парижа о реорганизации русской Заграничной агентурной сети с помощью французских коллег при непосредственном участии помощника префекта господина Мерсье и других руково-деталей секретно-наблюдательной части парижской позиции.

Знакомство Баранова с практической деятельностью французской полиции по организации наблюдения за политической эмиграцией привело его к выводам о крайней убогости, примитивности и малоэффективности «работы» агентов собственного, русского политического сыска за границей. По его мнению, только в Румынии, где находился «способный агент», русская секретная агентура действовала вполне нормально. В Швейцарии Он считал необходимым значительно улучшить агентурную деятельность. Уже летом 1880 года в Женеву был Послан некто И. Савченко, которого Баранов охарактеризовал как очень способного агента.

Естественно, больше всего Баранова привлекал Париж — один из крупнейших центров русской политической эмиграции. В докладе Лорис-Меликову от 1 июня 1880 года он отмечал недостаточность агентурной деятельности III Отделения в Париже: «Надзор… производится посредством одиночных, часто случайных, малоизвестных