Читать книгу - "Власов: восхождение на эшафот - Богдан Сушинский"

Обитателей в «Чистилище» было не так уж и много, чуть больше двух сотен, однако все они – генералы, старшие офицеры и комиссары всех родов и видов войск^[20], бывшие партийные, политические и хозяйственные работники высоких рангов – принадлежали к когорте «высокопоставленных русских пленных, изъявивших желание сотрудничать с командованием вермахта». Но даже в кругу этой лагерной элиты появление генерала Власова стало событием почти что эпохальным.

– Идея русского освободительного движения, которую вы так лелеете, господин генерал, здесь, в лагере, уже вынашивается, – предупредил его штурмбаннфюрер фон Шелвиг, как только доставил Власова в «Чистилище». – Основным идеологом его является полковник Владимир Боярский^[21].

– И он до сих пор не арестован вами? – иронично вскинул брови Власов.

– Пока что мы лишь внимательно следим за ходом мыслей Боярского и его сподвижников. В принципе идея не столь крамольная, как может показаться на первый взгляд. Все зависит от того, какое развитие она получит.

– И получит ли вообще? – осторожно усомнился Власов.

– Но даже при полном восприятии ее становится понятно, что полковник Боярский – не тот человек, который действительно способен возглавить все русское движения, русские войска.

– Я должен встретиться с ним.

– Говорят, он уже набросал черновик письма фюреру.

– Полковник решил вступить с ним в переписку? – мрачно пошутил Власов. Однако похоже, что фон Шелвиг юмора не воспринимал – ни в какой форме и ни при каких обстоятельствах.

– Завтра же вы поможете ему работать над этим письмом.

– Считаете, что фюрер нам ответит?

– Уверен, что нет, – поспешно парировал штурмбаннфюрер СС.

– Тогда зачем фюреру понадобилось это письмо?

– Оно нужно не фюреру, а Кейтелю и моему непосредственному шефу, начальнику Главного управления имперской безопасности. Эти господа хотят знать ваши помыслы и воззрения; к чему вы стремитесь и чего хотите достичь, пребывая на службе рейху. Но адресовано письмо должно быть фюреру, они не желают выглядеть людьми, которые ведут переговоры о зарождении русского освободительного движения за его спиной. Впрочем, об этом еще будут говорить люди, которые специально прибудут для работы с вами.

– То есть вас рядом уже не будет? – с легкой тревогой спросил Власов. Характеры Шелвига и лейтенанта Пельхау ему уже известны, а вот кто предугадает, как станут налаживаться отношения с новыми людьми?

– Я всегда буду неподалеку, но никогда – рядом.

– То есть к работе со мной вас привлекать уже не будут?

– Как офицера СД меня привлекут к работе с вами только тогда, когда понадобится отправить вас в концлагерь, в крематорий, как государственного преступника рейха. Или же решат пристрелить прямо здесь, – невозмутимо и предельно доходчиво объяснил штурмбаннфюрер.

Очевидно, он переговорил и с полковником Боярским, потому что не успел Власов обосноваться в отведенной ему комнате одного из флигелей двухэтажного особняка, как тот уже стучался в дверь.

– Блудный полковник Боярский, если позволите, генерал.

– Теперь мы все блудные, полковник, входите. Заочно мне вас уже представили, поэтому излагайте коротко, откровенно и без всяких там лагерных опасок перед новичком, в стремени, да на рыс-сях.

– Тогда так и начну, без «забулдонов». Предполагаю, что сработаться нам будет нелегко, господин генерал-лейтенант, но придется, обстоятельства вынуждают.

«Блудному полковнику» было чуть больше сорока. Невысокого роста, некстати располневший, с круглым, расплывчатым лицом, на котором не просматривалось ни одной запоминающейся черты, и в расстегнутом кителе, между полами которого просматривалась не первой свежести солдатская рубаха, – Боярский походил на неосторожно поднятого с постели, не до конца протрезвевшего тыловика.

– Ну, разве что обстоятельства вынуждают, господин Баерский, – четко выговаривая каждый звук, произнес он ту, настоящую фамилию, от которой полковник старательно открещивался. Но именно это упоминание заставило полковника напрячься и выжидающе уставиться на лагерного новичка, дескать: «К чему это ты вдруг начал вытаскивать на свет божий мои метрические записи?!»

С минуту полковник топтался у двери, набыченно опустив голову. Раскрасневшийся, он издавал странные звуки – сопение, подкрепленное всхрапыванием, – свидетельствовавшее как минимум о том, что озабочен и что у него что-то не в порядке с дыхательными путями.

– Понятно, что от нас потребуют доклада, в котором мы должны будем изложить свое понимание борьбы с коммунистическим режимом, – проговорил полковник, явно заминая тему своего псевдонима. И, не дожидаясь ответа, предложил генералу оставить комнату и пройтись.

Генерал понял, что тот опасается прослушивания, поэтому неохотно, но все же согласился, хотя еще несколько минут назад намеревался поспать.

– Хотите сказать, что кое-какие заготовки у вас уже есть?

– Я бы назвал это «обличительной основой», благодаря которой можно легко составить хоть доклад, а хоть листовку. Но, прежде всего, важно составить очень убедительное письмо фюреру и штабу Верховного командования.

Власова сразу предупредили, что ни под каким предлогом не позволят ему выйти за колючую проволоку, но в пределах лагеря он может передвигаться без опаски. В этом и заключается привилегированность их положения. Вот и теперь, пользуясь своим правом, под осуждающе презрительными взглядами часовых, стоявших на вышках или прохаживавшихся между двумя рядами «колючки», они брели по тропинке, ведущей мимо учебного корпуса в сторону небольшой рощицы.

– Неужели нас заставят писать еще и листовки, в стремени, да на рыс-сях?

– Непременно заставят, уж поверьте мне, блудному полковнику. Власов – это такое имя, которым не грех и поспекулировать. И в листовках, которые рассчитаны на лагеря пленных, и особенно на тех, кто еще продолжает сражаться против вермахта. Если уж сам Власов сдался в плен и призывает переходить линию фронта, чтобы сражаться под его знаменами за свободную от большевиков Россию – это как знак небес!

– Я хотел бы ознакомиться с вашими наметками, полковник. При этом уверяю, что все бумаги будут появляться за нашими двумя подписями, дабы не умалять вашего участия в этой работе.