Читать книгу - "Владимир Богомолов. Сочинения в 2 томах. Том 2. Сердца моего боль - Владимир Богомолов"

— Товарищ генерал-полковник, Четыреста двадцать пятая стрелковая дивизия ведет боевые действия по расширению плацдарма на левом берегу реки Одер. Обеспеченность боеприпасами по основным видам оружия от двух с половиной до пяти бэка, продовольствием — из расчета семи сутодач. Настроение у личного состава дивизии и приданных частей бодрое, боевое. Командир дивизии полковник Быченков.

Астапыч мгновенно расслабляет свое плотное, сбитое тело и уже совсем неофициально, с доверительной интонацией осведомляется:

— Трудно добирались?

— Безобразно! — неожиданно резким голосом говорит командующий и указывает на меня. — Он же нас к немцам завез!

Меня сразу бросает в жар: «Ну, всё!»

— Кто завез — Федотов? — с хитровато-доверчивой улыбкой удивленно переспрашивает Астапыч и категорически отрицательно мотает головой. — Не может быть!

— Как — не может быть?! Было! — строго и неулыбчиво, попрежнему сухо и с неприязнью продолжает командующий. — И еще ложно докладывал, что все нормально. За один только обман он заслуживает наказания!

— Аллес нормалес! — понимающе восклицает Астапыч. — Все нормально! — весело повторяет он. — Так он вас морально поддерживал, — поясняет Астапыч. — Это же его прямая обязанность! Разрешите доложить, товарищ генерал, что переправиться через Одер под таким обстрелом... ночью, в такую непогоду, да еще при волне — это, извините, не в ширинке пятерней почесать! Вы и командир корпуса на плацдарме, и, как я вижу, целы и невредимы. И не у немцев, а у меня в блиндаже. За одно это я должен объявить благодарность Федотову и экипажам.

Отец родной и благодетель! Еще не было случая, чтобы Астапыч в трудную минуту отвернулся от подчиненного или бросил его в беде, как не раз с легкостью делали на моих глазах другие начальники. Пока есть Астапыч, и мы не пропадем...

— А ты, Быченков, за словом в карман не лазишь, — недовольно замечает командующий.

— Так разве в боевой обстановке есть время в карман лазить? — искренне удивляется Астапыч. — Берешь, что наверху, на языке. А как иначе? Иначе враз слопают, с потрохами.

Командующий, уже раздетый адъютантом и успевший маленькой расческой потрогать усы и волосы на голове, делает ко мне несколько коротких шагов; подняв сухонький указательный палец, потрясает им в метре от моего лица и строго, наставительно говорит:

— И еще хотел нас обмануть! Меня, старого солдата, думал надуть: пытался выдать фронтальный пулеметный огонь за фланкирование!^[38] Не думай, что тебя не поняли, — я тебя вижу насквозь и даже глубже! Генерала обмануть — паровоз надо съесть! — с возмущением восклицает он.

— Так точно! — вскинув руку к каске и вытягиваясь в струну, с готовностью подтверждаю я. — Виноват!

Паровоз я в своей жизни еще не съел и потому обмануть генерала, а тем более двух, оказался не в состоянии. Но после высказываний о том, что такое переправиться через Одер и относительно благодарности, я почувствовал, что ничто серьезное мне не грозит, и своим «Виноват!» как бы признал, что действительно чуть не завез двух генералов к немцам.

Из внутреннего кармана кителя командующий достает сложенный вдвое листок и протягивает его Астапычу:

— Поздравительная телеграмма командиру корпуса и тебе. Персональная.

— Ну, уважили! — не скрывая радости, улыбается Быченков.

Еще бы не уважили! Из девяти дивизий нашей армии четыре форсировали Одер, но захватить плацдарм и, более того, в течение недели расширить его удалось только Астапычу. Группы захвата и передовые отряды трех других дивизий, в том числе и одной гвардейской, несмотря на отчаянное сопротивление, были сброшены немцами в Одер.

Между тем адъютант и ординарец Астапыча успели застелить стол белоснежной скатертью, расставили на ней стаканы в трофейных подстаканниках, тарелки с закусками. Мне здесь делать нечего, в мою сторону никто не смотрит, и, козырнув для порядка, я тихонько выхожу.

Ну, кажется, на сегодня всё!

Я, конечно, пустышка, сопляк и бездельник, и с мозгами у меня не густо, но я уже не первый год замужем и вмиг все соображаю: Астапыч, конечно, знает о взятом и уже выпотрошенном немце и, выждав достаточно времени — после ужина, обсуждения обстановки и разговоров, — как бы невзначай предложит генералам самим опросить свеженького пленного, всего часа два назад находившегося там, в немецких боевых порядках. Вызовут переводчика, приведут пленного — вот вам, пожалуйста, товарищ генерал-полковник, во исполнение вашего приказания экспресс для Москвы, для генерала Оборенкова.