Читать книгу - "Воскресший гарнизон - Богдан Сушинский"

И лишь поддержка в обликах полковника люфтваффе Ведлин-га, личного представителя Геринга обер-лейтенанта Жерницки и майора СД Штубера заставила коменданта переправы, получившего приказ не пропускать ни одной «посторонней» машины или подводы, смириться с проездом этой странной, невесть откуда взявшейся колонны.

При въезде в первое же левобережное село машины «СС-Франкония» вынуждены были медленно проходить мимо четырех сооруженных у дороги виселиц, на двух из которых уже покачивались на холодном предвесеннем ветру схваченные гестапо дезертиры. Большие фанерные таблички на их телах, как и сами трупы, должны были служить грозным предупреждением всем, кто попытается преодолеть Одер, не имея на то приказа.

Распоряжение Геринга о создании на территории замка «временной мастерской военного скульптора» отставной генерал Штубер воспринял почти с восторгом. Только вчера он с величайшим трудом, используя старые армейские связи, отбился от того, чтобы на территории, прилегающей к замку, «на исконной земле Штуберов», была установлена батарея дальнобойных орудий..

Если учесть, что передовые английские части находились уже в каких-нибудь восьмидесяти километрах от замка, то понятно было, что от рыцарской твердыни Штуберов могли бы остаться только руины. При том, что, благодаря бригаде пленных, генералу удалось восстановить значительную часть южного флигеля, руины которого сохранялись, кажется, еще со времен наполеоновских воєн.

Именно там, «в южном бастионе», как называл этот флигель сам генерал, он разрешил основать мастерскую, отведя одну из комнат под жилье скульптора Ореста, а другую — под жилье прибывших с ним троих пленных-подмастерьев. Что же касается Софи, то ей была отведена северная часть центрального корпуса замка, в которой находились небольшая спаленка, кабинет и вант ная.

Интуитивно Жерницки чувствовала, что старый барон относится к ней уже не просто как к потенциальной невесте сына, а как к своей законной невестке. Демонстрируя это, он в первый же час пребывания Софи в «Штубербурге» умудрился дважды «обмолвиться», называя её баронессой, и вообще стал относиться так, словно женщина прибыла сюда в роли не случайной гостьи, а полноправной хозяйки. Причем Софи заметила, что все еще бравый, но непростительно холостой генерал и сам пытается флиртовать с ней. Правда, получалось у него это крайне неуклюже, зато сразу же бросилось в глаза и прислуге, и даже Оресту. «С «герцогини» разжаловать до баронессы? Ну, нет, на это не согласна!» — шутя возмутилась обер-лейтенант, когда генерал в очередной раз решил прозрачно обмолвиться.

Впрочем, Софи было не до выяснения отношений. Как оказалось, один из небольших двухэтажных особняков городка, к которому примыкал замок, тоже принадлежал барону. И поскольку обитала в нем лишь одна из служанок, подвизавшаяся в роли хранительницы этого очага, то Герцогиня быстренько пристроила в нем Ведлинга с адъютантом и Ингу с рацией, которую они умудрились провести на грузовике, в одном их двух «штабных» сейфов — шведка сама же и опечатывала их. Рацию, правда, в первую же ночь перенесли в складскую пристройку, подготовив там тайник. Причем занимался этим уже оказавшийся в своей разгромленной армии не у дел гауптман-интендант Герман Шерн, который, как выяснилось, дожидался их в городке. На какое-то время Герман исчез из поля зрения Софи, однако Инга уверяла, что он в курсе ее новых донесений в Москву и вскоре вновь должен объявиться с приятными для нее новостями.

И вот сегодня стало понятно, какого характера эти новости. Благодаря Герману, Софи наконец узнала, как именно в Москве было воспринято ее донесение о «Регенвурмлагере» и лжефюрере.

— Поздравляю, — молвил Герман, встретившись с ней за кружкой пива в небольшом ресторанчике, расположенном в квартале от «штаба Ведлинга», как они стали условно называть особняк Штуберов. — Теперь вы — кадровый сотрудник советской военной разведки.

— Ну, на этом я, допустим, не настаивала.

— Информация, которую вы передали, — пропустил Герман эту её реакцию мимо ушей, — оценена командованием как предельно важная и интересная. Вам присвоено звание капитана.

— Очевидно, в Москве решили, что их звание должно быть немного выше, чем мой вермахтовский чин.

— ... А также наградили орденом Красной Звезды, это за ваши прошлые заслуги, и Боевого Красного Знамени — за выполнение задания в «Регенвурмлагере».

— Если в Москве так решили... — развела руками Софи, мысленно сказав себе: «Возможно, когда-нибудь этих твоих заслуг хватит, чтобы тебя не приговорили к «десяти годам без права переписки»[69], как только окажешься в советской зоне».

— Но у Центра сразу же возникло несколько вопросов. Первый: собирается ли гитлеровское командование организовывать длительную оборону «Регенвурмлагеря»?

— Не собирается, — вспомнила она недавние беседы с начальником службы безопасности лагеря и Орестом, который своими глазами видел, как готовилась эвакуация «дождевых червей». Кое-что успела заметить и она сама, когда вновь побывала в подземелье, чтобы организовать отъезд Ореста. — Сообщите, что германцы оставят в подземельях лишь небольшой гарнизон из зомби и каких-либо вспомогательных подразделений вермахта и СС. Возможно, еще — расквартированную там роту власовцев. Все остальных приказано скрытно отвести за Одер, чтобы усилить оборону Берлина.

— Это точные сведения? — загорелись глаза Германа.

— От самых надежных и сведущих источников.

— То есть прежде всего от штурмбанфюрера Штубера?

— И от него — тоже. Мне вновь удалось побывать в штреках « Регенву рмл агеря».

— Это убедительно. До сих пор Центру не удавалось заполучить агента, который бы имел доступ к такому источнику как Штубер, а главное, доступ к самим подземельям. Там будут в восторге. Честно признаюсь, что без вас я туда не пробился бы, хотя именно от меня и ждали этих сведений.

— Рада, что у вас это не вызывает зависти.

— Почему же, вызывает, — простодушно признался Шерн. — Но, во-первых, я привык сдерживаться, а во-вторых, своей храбростью вы спасаете меня от провала, а значит, спасаете жизнь. Лично я к храбрецам не принадлежу, и разведчик из меня тоже никакой, хотя кое-какую ускоренную подготовку все же прошел. Не знаю, поверите ли, но русским я помогаю только потому, что ненавижу фашистов.

— Верю, — коротко заверила его Софи, мысленно добавив: «А что прикажете делать мне, женщине, которая коммунистов ненавидит еще больше, нежели фашистов? И желает только одного: чтобы эта идиотская война как можно скорее завершилась, и она получила возможность заниматься своим «подольским гением» Орестом, его мастерскими, полотнами и скульптурами, погружаясь при этом в атмосферу музеев, картинных галерей и арт-аукционов?». Но вслух произнесла: — А вот второй вопрос Центра, естественно, касается личности лжефюрера?