Читать книгу - "Стеклянные книги пожирателей снов - Гордон Далквист"

Розамонда крикнула ему в ответ, отчетливо произнося слова:

— Если вы остановите машину сейчас, это убьет его.

Чань в ужасе посмотрел на Флаусса, потом быстро повернулся к остальным. Блах лежал неподвижно, и Чань подумал, что, может быть, сломал ему шею. Принц стоял на четвереньках, щупая свою челюсть. Грей по-прежнему сидел на полу. Чань повернулся к Розамонде. Шум был оглушающий, синий свет вокруг них сиял невыносимо, словно они висели в ярком, прозрачном летнем небе. Говорить из-за шума было бессмысленно. Она пожала плечами, продолжая улыбаться.

* * *

Он не мог точно сказать, сколько они простояли так, глядя друг другу в глаза, — уж никак не меньше нескольких минут. Он заставил себя кинуть взгляд на лежащих на полу, один раз ударил тростью по руке Карла-Хорста, который попытался было схватить нож с упавшего чайного подноса. Из-за рева Процесса возникало ощущение, что все это происходит в темноте, потому что он не слышал никаких обычных звуков, свойственных реальности, — звона ножа, упавшего на пол, проклятий принца, стонов мистера Грея. Он повернулся к Розамонде, понимая, что опасность в этой комнате может исходить только от нее, понимая, что, глядя ей в глаза так, как это и делает он теперь, означает отдавать всю свою жизнь на суд, который непременно признает ее — эту жизнь — убогой, жалкой и безотрадной. Над лицом Флаусса поднимался пар. Чань попытался думать о Свенсоне и Селесте. Возможно, они оба мертвы или обречены на гибель. Он ничем не мог им помочь. Он знал, что он один.

Раздался резкий треск, ознаменовавший завершение Процесса, свет внезапно стал гаснуть, звук сошел на нет. В ушах у Чаня звенело. Он моргнул. Флаусс лежал неподвижно, грудь его вздымалась — по крайней мере, это означало, что он жив.

— Кардинал Чань. — Голос Розамонды после невыносимого шума прозвучал настораживающе тихо, ему показалось, что у него что-то случилось со слухом.

— Мадам.

— Мне уже казалось, что я вас не увижу. Надеюсь, мне не придется разочароваться в нашей встрече.

— Я не принял приглашения мистера Ксонка.

— Да. Но вы здесь, и я уверена, что попали вы сюда весьма хитроумным способом. — Чань быстро оглянулся на принца и Грея — те оставались неподвижны. — Не волнуйтесь, — сказала она. — Мне не терпится поговорить с вами.

— Любопытно, жив майор Блах или нет. Минуточку. — Чань присел у распростертого тела, приложил два пальца к его шее — пульс прощупывался. Он снова встал, вложил кинжал в трость. — Может, в другой раз ему меньше повезет?

Она вежливо кивнула, словно соглашаясь, как это, видимо, будет мило, потом указала на старика:

— Если вы позволите — мы так или иначе прервались, — пусть мистер Грей позаботится о герре Флауссе. Чтобы он не повредился в уме. Иногда это случается от напряжения. Трансформация все же достаточно болезненна.

Чань кивнул Грею, который неуверенно поднялся на ноги и направился к столу.

— Может быть, мы сядем? — спросила Розамонда.

— Должен предупредить… извольте вести себя благоразумно, — сказал Чань.

Она рассмеялась — это был искренний смех, он в этом не сомневался.

— Ах, Кардинал, я и представить себе не могла ничего подобного… здесь…

Она шагнула к двум стульям — недавно они сидели на них с принцем. Она села на свой прежний стул, Чань поднял перевернутый стул принца и вытянул трость в сторону Карла-Хорста — тот понял намек и отполз в сторону, как больной краб.

— Если вы позволите, ваше высочество, то мы с Кардиналом Чанем немного побеседуем о сложившейся ситуации.

— Конечно, графиня… как вам будет угодно, — пробормотал принц со всем достоинством, которое возможно, когда ты, как собака, стоишь на четвереньках.

Чань сел, раскинул полы своего пальто и посмотрел на стол. Грей уже отстегнул ремни и теперь снимал маску из стекла и проводов, отдирая ее от какого-то розового, студенистого осадка, собравшегося в тех местах, где маска прикасалась к коже. Чаню вдруг захотелось увидеть свежие шрамы, но, прежде чем Грей полностью снял маску, заговорила Розамонда, отвлекая Чаня от этого зрелища.

— Кажется, наша встреча в библиотеке была давным-давно, правда? — начала она. — И тем не менее это было всего… сколько?.. чуть больше суток назад?

— Довольно насыщенный день выпал.

— Вот уж точно. И вы сделали то, о чем я вас просила? Она с напускным укором покачала головой.

— А О чем вы просили?

— Как о чем? Конечно же, найти Изобелу Гастингс.

— Ну это-то я сделал.

— И доставить ее ко мне.

— А это — нет.

— Вы меня разочаровываете. Неужели она так красива? — Графиня рассмеялась, словно не могла делать вид, будто верит, что задает этот вопрос всерьез. — Нет, правда, Кардинал… что вам мешает это сделать?

— Сейчас? Я не знаю, где она.

— Ах так… А если бы знали?

Он неверно запомнил цвет ее глаз — что-то вроде лепестков нежнейших алых ирисов. На ней был шелковый жакет точно такого же цвета. В ушах у нее висели сережки венецианского янтаря в серебряной оправе, точеная шея была обнажена.

— И все равно не смог бы.

— Неужели она такая замечательная? Баскомб так не думал… правда, суждениям о женщине человека вроде Баскомба нельзя доверять. Он слишком… практичен, нет, это слишком мягкое определение.

— Согласен.

— Может, опишете мне ее?

— Я думаю, вы и сами ее видели, Розамонда. И сознательно отдали ее в руки насильников и убийц.

— Неужели? — Глаза ее жеманно расширились.

— Так она говорит.

— Значит, так оно и есть.

— Может быть, тогда вы опишете ее.

— Видите ли, Кардинал, в этом-то и вся проблема. Поскольку из беседы с этой дамой у меня сложилось представление о ней как о совершенно бесполезной пустышке. Вам налить еще чая?

— Чайник на полу, — сказал Чань.

Он скользнул взглядом по столу. Грей по-прежнему склонялся над Флауссом.

— И все же… — улыбнулась Розамонда. — Вы мне не ответили.

— Вероятно, я не понял вопроса.

— Я полагала, он очевиден. Почему вы ее предпочли мне?

Если только это было возможно, то ее улыбка стала еще любезнее, добавляя чувственности ее губам, которые словно обещали грядущие искушения.

— Я не знал, что уже сделал выбор.

— И все же, Кардинал… боюсь, я в вас разочаруюсь.

* * *

Это был странный разговор в присутствии неподвижных тел, сидящего на корточках недоумка принца и аппаратуры, порожденной жестокостью науки, проходивший в тайной комнате, в лабиринтах министерства иностранных дел. Он не знал, который теперь час, и спрашивал себя — не в соседней ли комнате Селеста. Женщина перед ним была опаснее всех других членов клики.