Читать книгу - "Сторож брата моего - Тим Пауэрс"

за молодым священником в помещение с высоким потолком. Аромат мимозы смешивался с запахами лампового масла и старого дерева.

Единственным источником света был фонарь женщины; она поставила его на длинный стол, уходивший в темноту. У стола стояло не менее дюжины кресел, и лишь через несколько секунд Брэнуэлл разглядел, что все они свободны. Вдоль одной стены выстроились книжные шкафы, а на противоположной, плотно соприкасаясь резными позолоченными рамами, висели потемневшие от времени картины. Казалось, что комнатой пользуются — несмотря на то впечатление, которое церковь производила снаружи, — но он видел в воздухе пар от дыхания.

Женщина извлекла из складок своей мантии какой-то странный нож, и Брэнуэлл отступил на шаг к двери, где стоял Фарфлис, но она просто положила его на стол рядом с маленьким, ничем не прикрытым стеклянным кувшином. Брэнуэлл разглядел, что широкий обоюдоострый клинок ножа был разделен вдоль промежутком в дюйм и рукоять была очень простой, из рифленой стали.

Женщина села в одно из кресел и жестом предложила Брэнуэллу занять другое, рядом с нею; после нескольких секунд колебаний он нерешительно подошел и занял указанное место.

Фарфлис перешел на другую сторону стола и исподволь заговорил о своем религиозном ордене, который он назвал Косвенным. Он говорил о «двуедином» боге, что, по мнению Брэнуэлла, означало бога в двух лицах, поскольку христианская троица описывалась словом «триединый». Фарфлис сказал, что две ипостаси этого бога в настоящее время разделены и его орден издавна поставил себе цель воссоединить их и подчинить всю Англию власти бога, вернувшего свое единство; тут Брэнуэллу пришла в голову мысль, что Фарфлис не ожидает — или даже вообще не хочет, — чтобы это произошло в скором времени.

Ну а пока что целью ордена являлась поддержка в северной Англии и некоторых областях Европы неких «сверхъестественных святых», которые совокупно образовывали что-то «похожее на электрическую батарею американца Бенджамина Франклина». «Агрессивная миссионерская деятельность» этих святых создает область, или поле спиритуалистической тени, в которой члены Ордена Косвенности способны продлевать свою жизни и даже творить чудеса определенного рода.

«Вы избраны, — сказал Фарфлис Брэнуэллу, — для того, чтобы войти в число владеющих этими древними и могущественными силами. Вы проживете неисчислимые годы, и даже короли будут страшиться вас».

Брэнуэлл ясно понимал, что, несмотря на то что они находились в церковном здании и молодой человек носил на себе облачение священника, все это не было связано ни с какой известной ему религией. Он знал также, что могли бы сказать обо всем этом его сестры — и отец! — но он уже давно раскусил угнетающую христианскую мифологию, которой его пичкали в детстве и юности, и эта явно неудавшаяся поездка в Лондон показала ему, что он не из тех людей, которые вынуждены тратить свои лучшие годы на скучную повседневность, следование указаниям и всяческие полумеры.

И — «вы проживете неисчислимые годы, и даже короли будут страшиться вас».

Эти слова отозвались в той части его сущности, которая была воплощена в Нортенгерленде.

Фарфлис снял с полки какие-то замшелые старинные книги и показал ему отпечатанный в 1592 году полный — запрещенный — текст «Трагической истории доктора Фаустуса» Кристофера Марло и рукопись, которая, по его словам, являлась отчетом Джона Уэсли о случаях одержимости демонами, происходивших в Йоркшире… но тут, перехватив взгляд женщины, сидевшей рядом с Брэнуэллом, суетливо запихнул книги на место и сказал, что, прежде чем двигаться дальше, Брэнуэлл должен пройти крещение.

Женщина взяла Брэнуэлла за правую руку и повернула ее на столе ладонью вверх, а преподобный Фарфлис схватил двухклинковый нож. Брэнуэлл дернулся было, но женщина оказалась неожиданно сильной, а Фарфлис поспешил заверить его, что он сделает совсем маленький, малюсенький надрезик, просто укольчик: «Чисто символическая рана, шрам духовного значения, отметка для тех, чьи глаза способны видеть». Брэнуэлл прикусил губу, чтобы она не дрожала, но все же заставил себя расслабиться — и молодой священник ткнул в его ладонь остриями сдвоенных клинков.

Слабые разрезы совершенно не болели; от них по всей руке побежали мурашки, и голова Брэнуэлла закружилась еще сильнее, чем прежде.

Преподобный Фарфлис поклонился и вышел из комнаты через внутреннюю дверь, забрав нож с собою.

Брэнуэлл вопросительно взглянул на женщину, и та погрузила указательный палец в сосуд и медленно заговорила, обращаясь к нему. Он не узнал этого языка, но каждые несколько слов заканчивались восходящей интонацией, как будто это были вопросы, и каждый раз в ответ Брэнуэлл пожимал плечами или бормотал нечто невнятное, а она прикасалась пальцем к его лбу. В свете фонаря кончик пальца блестел, и Брэнуэлл ощущал, как между его бровей медленно стекает капелька масла.

Внезапно ему пришло в голову, что происходящее очень похоже на католическое таинство соборования — последнего помазания, обычно свершаемого с теми, кто находится на грани смерти; он отодвинул кресло и бросился к двери, через которую вошел. Когда он рывком распахнул ее и, спотыкаясь, шагнул через порог в холодную ночь, он услышал, что женщина, оставшаяся в комнате, тихо рассмеялась.

Он без остановки бежал по улицам ночного Лондона до гостиницы «Чаптер кофе-хаус» на Патерноностер-роу, где по приезде снял номер, и утром сел на первый же дилижанс, идущий в сторону дома — обиталища хоуортского священника.

Нынче же он скреб ногтями по шершавому надгробному камню, на котором сидел, и стискивал пустые кулаки. За спиной у него возвышался дом, предоставленный местной общиной его отцу, где его сестры составляют какие-то литературные композиции и думают, что ему ничего об этом не известно. Перед ним — нужно всего лишь перелезть через дальнюю стену кладбища и немного спуститься с холма — находился «Черный бык», где он почти наверняка найдет кого-нибудь, кто согласится поставить ему стаканчик-другой благословенного джина.

Он знал, что стать профессиональным художником ему помешала самая банальная трусость и она же заставила его убежать от приоткрывшегося было темного, но блистательного шанса — теперь он верил, что это был по меньшей мере шанс — на… силу, власть, почтение!

Он разжал правую ладонь и пристально вгляделся в нее. От двух уколов, оставленных ножом преподобного Фарфлиса, не осталось никаких следов уже через пару дней, но ведь священник назвал их «чисто символической раной, шрамом духовного значения, отметкой для тех, чьи глаза способны видеть». Возможно, на его ладони с тех пор осталась какая-то метка.

Он поднял руку и посмотрел из-под нее на уже начавшее темнеть небо.

Среди деревьев на другой стороне кладбища двигалась очень невысокая темная фигура, но, повернув голову, Брэнуэлл увидел, что это всего