Читать книгу - "Сторож брата моего - Тим Пауэрс"

«Очень похожий нож я видел в церковной ризнице, — думал он, — и с тех пор, Эмили, прошло уже десять лет».

Но с какой стати подобная штука будет валяться на луговой тропинке? И чья кровь испачкала твой рукав, Эмили?

Когда она вновь вошла в кухню, ножа при ней уже не было, и, как ни старалась она сохранить невозмутимость, Брэнуэлл уловил тревогу и в напряжении ее ничем не занятых рук, и в положении плеч. Несомненно, и Энн, и Шарлотта тоже заметили все это — но никто из сестер больше не говорил с ним ни о чем серьезном.

Он поднялся и протиснулся, навстречу Эмили, в прихожую (успев обидеться из-за того, что ему пришлось прижаться спиной к дверному косяку) и быстро прошел мимо отцовского кабинета к входной двери. Распахнув ее, он поежился от холодного воздуха, который сразу ударил ему в лицо и забрался под воротник, но заставить себя вернуться за пальто он не мог. Сунув руки в карманы брюк, он сбежал по ступенькам на мощеную дорожку, прошел через скудный садик Эмили и Энн к барьеру, ограждавшему кладбище, и переступил через него.

Вид кладбища заставил его обратить внимание на привычный, почти непрерывный стук зубила, доносившийся из камнерезной мастерской, где Джон Браун, исполнявший одновременно обязанности могильщика и пономаря, высекал буквы и цифры на памятниках для свежих могил.

Брэнуэлл позволил своему меланхолическому взгляду пробежаться по старым надгробьям. Тут и там возвышались стоячие памятники, но большую часть могил покрывали приподнятые над землей прямоугольные плиты, уложенные плашмя; пиная ногами кучки оставшихся прошлогодних листьев, он прошел между похожими на столы надгробий к одному из самых дальних и сел на холодный камень.

Он рассматривал ладонь трясущейся правой руки и думал: мог ли тот извращенный обряд, который они назвали крещением, последовать из Лондона за мною сюда?

Он отправился в двухдневное путешествие в Лондон восемнадцати лет от роду и витал в облаках, куда его возносили заполнявшие ум фантазии: как он поразит наставников Королевской академии художеств рисунками, которые везет с собой, как ему незамедлительно предложат писать портреты лордов и адмиралов и очень скоро он заживет той же блистательной жизнью, что и Нортенгерленд, его вымышленное alter ego из романов, которые тогда они с Шарлоттой писали вдвоем.

Но к тому времени, когда карета добралась до Брэдфорда, фантазии уже казались ему более похожими на миражи. Даже обычные люди, ожидавшие лондонского дилижанса в отеле «Белый лебедь», слишком явно принадлежали к реальному миру — целеустремленные, ответственные, знающие свое дело, — и Брэнуэлл уже не мог представить среди них вымышленную фигуру Нортенгерленда.

А на следующий день его совсем подавила грубая реальность большого Лондона: необъятность собора Святого Павла на Ладгейт-хилл, внушительный неоклассический Сомерсет-хаус, где как раз и располагались учебные заведения Академии, бесконечные широкие бульвары, запруженные громыхающими кебами, экипажами и деловитыми пешеходами.

У него были рекомендательные письма к ряду влиятельных художников и секретарю Королевской академии, но он не обратился ни к кому из них. Его отец, тетя и несколько друзей семьи наскребли для него денег на еду, жилье и книги на первый месяц — и за три дня он потратил практически все на ром, ростбиф и сигары в таверне «Касл» в Хай-Холборне.

Таверна «Касл» оказалась теплым, дружелюбным прибежищем. Владел заведением бывший чемпион по боксу, а посетителями были журналисты, любители бокса и приезжие, такие же, как он сам. И в этой нетребовательной компании ему удавалось блистать.

Обаятельный и остроумный юноша прекрасно дополнял любую компанию выпивох, всегда был готов пошутить или привести подходящую литературную цитату и благодаря своей обширной начитанности мог разумно рассуждать на любую тему, от истории до спорта и политики. Он рассказывал собеседникам анекдоты о диких землях Йоркшира, он рассказал историю о том, как его десять лет назад укусила уродливая и, по-видимому, бешеная собака. Он пояснил, что это обошлось для него без последствий, но не стал говорить о том, что тогда ему целый месяц снились кошмары.

История привлекла внимание хорошо одетого мужчины, который наблюдал за ним, сидя чуть поодаль, и поспешно вышел, как только рассказ закончился.

Но незадолго до закрытия таверны незнакомец вернулся в сопровождении моложавого светловолосого священника в сутане и при воротничке; указав священнику на Брэнуэлла, он сразу же снова ушел.

Священник присоединился к группе новых друзей Брэнуэлла, задал несколько вопросов, уточняя подробности его жизни в Йоркшире, и вскоре отделил Брэнуэлла от компании, собравшейся у стойки, и увел за угловой стол.

Он представился преподобным Фарфлисом, а Брэнуэлл, у которого спьяну пробудилась осторожность, сказал, что его зовут Нортенгерленд.

Фарфлису хотелось как можно больше узнать о странной собаке, укусившей Брэнуэлла. Он расспрашивал о самочувствии после укуса, «заражении… тревожных снах?..» и улыбался, когда Брэнуэлл неловко пытался доказывать, что ничего этого не было.

«В тот день вы были отмечены, — сказал ему Фарфлис, — нечеловеческой силой».

Брэнуэлл попытался перевести разговор на другую тему, но Фарфлис тут же задал еще один вопрос: «Видел ли он смуглого мальчика возле Понден-кирк?»

Брэнуэлл лишь через несколько секунд сообразил ответить на это: «Во сне». И мысленно добавил: «И еще раз — на кладбище, где он босиком стоял в снегу».

Фарфлис откинулся на спинку стула. «Вы, мистер Нортенгерленд, причастны к избранным. Хотите обрести власть над людьми и внушать им страх? Пойдемте со мною и примите крещение».

«Я крещен».

«Не тому владыке. Пойдемте».

Если бы разговор не вписывался так идеально в печальные мелодраматические фантазии о графе Нортенгерленде, обитающем в воображаемой стране Ангрии — гнев среди гнева![2] — Брэнуэлл, скорее всего, пожелал бы этому человеку спокойной ночи.

На улице Фарфлиса ждал наемный экипаж; Брэнуэлл покорно последовал за новым знакомым и сел рядом с ним. Холодный ночной воздух несколько развеял алкогольные пары в его голове, и он заверил себя, что пока что не принял на себя никаких обязательств.

Место назначения оказалось всего в десяти минутах езды — узкая, по-видимому заброшенная, псевдоготическая церковь на улице Сент-Эндрю. Отпустив экипаж, Фарфлис провел Брэнуэлла через сломанную кованую калитку, вдоль бокового фасада здания, где лежала глубокая тень, к двери ризницы. Во время непродолжительной поездки Брэнуэллом овладела тревога, и сейчас он уже был почти готов убежать обратно на улицу и искать кеб, но Фарфлис постучал в дверь, и почти сразу же им открыла темноволосая молодая женщина, облаченная в белую шелковую мантию и держащая в руке фонарь; она улыбнулась Брэнуэллу, отступила в сторону, и Брэнуэлл очнулся лишь после того, как вошел следом