Читать книгу - "Пение пчел - София Сеговия"

Утром во вторник все было как обычно. Ничто не тревожило обитателей дома, ничто не говорило о произошедшей трагедии. Франсиско еще на рассвете отправился по делам. Беатрис, по своему обыкновению, не торопилась, наслаждаясь необычной тишиной этого утра: Франсиско-младший впервые в жизни отправился ночевать к кузенам Кортес. Будь он на месте, дом бы мигом наполнился шумом. Она разрешила ему уехать с условием, что он будет во всем слушаться тетушку Консепсьон.

– И не вздумай скатываться по перилам на лестнице, ты понял меня? – наставляла его Беатрис. – Помнишь же, что случилось в прошлый раз.

То ли Франсиско-младший подражал кузенам, то ли кузены Франсиско-младшему, но дело кончилось ссадиной на лбу, которую в итоге пришлось зашивать: мама его держала, а папа успокаивал и одновременно бранил. Пришлось извиняться перед доктором и медсестрой, а заодно и перед золовкой Консепсьон, беременной четвертым ребенком.

– Не переживай, – утешала ее Консепсьон. – Просто не повезло. Мои занимаются тем же самым.

Консепсьон не утратила терпения и самообладания. Беатрис вспоминала ее, окруженную скачущими детьми, вопящими, как маленькие повстанцы. «Консепсьон лучше, чем я», – подумала Беатрис и вздохнула.

Выйдя из спальни, она направилась на кухню, удивляясь отсутствию обычной суеты, свойственной этому времени дня. За столом няня Пола болтала с Мати, кухаркой.

– Что случилось?

– Это вы, сеньора, отправили Лупиту в город?

Нет. Беатрис не видела Лупиту с тех пор, как отпустила накануне вечером на пятнадцатилетие дочери ее кузины.

– Мати говорит, что ее с утра нигде нет.

– Наверное, ее похитили, сеньора. – Мати, которая жила с Лупитой в одной комнате, как правило ложилась спать, не дожидаясь ее прихода. – Она всегда ночует дома, и я ее слышу, потому что шуму от нее, как от поезда на железной дороге. А сегодня открыла глаза, вокруг день-деньской, а от Лупиты ни слуху ни духу.

Одежда, которую Лупита оставила с вечера на кровати, торопясь на праздник, так и лежала нетронутой: среди ночи девушка не возвращалась.

– Отправьте Мартина к ее кузене и подружкам. Может, она ночевала у них.

Вернулся Мартин без Лупиты. С праздника та ушла, когда не было еще и одиннадцати, как ни уговаривала ее кузена остаться потанцевать: она очень устала и хотела спать. Мартин тоже видел ее издалека на вечеринке, но, когда около полуночи отправился искать, чтобы вместе вернуться в Амистад, ее и след простыл. Не встретил он ее и по дороге. Никто ее больше не видел.

– Немедленно сообщи сеньору Франсиско, – велела Беатрис.

Все отправились в окрестности Вильясеки на поиски, обошли дом за домом, обшарили метр за метром всю дорогу между танцевальной площадкой и поместьем, где Лупиту с нетерпением дожидались.

– Ее похитили, – повторяла Мати, удивляясь, почему всякий раз, стоило ей открыть рот, как ее затыкали, если с каждым проходящим часом похищение казалось лучшей участью для исчезнувшей девушки. То, что вначале звучало как предположение, превратилось в пожелание: лучше, если бы ее похитили, обесчестили и обрюхатили, нежели что похуже.

В полдень прибежал Симонопио. Волосы растрепаны, подсохшие слезы оставили на чумазом от пыли лице светлые дорожки. Беатрис поняла: Лупита нашлась. Симонопио отказался передохнуть и сделать глоток горячего шоколада, чтобы немного успокоиться. Повернулся и исчез в направлении гаража и конюшни. Когда за ним пришел Франсиско, Симонопио уже запряг повозку. Никто его не останавливал.

Мартин отказался идти с остальными забирать тело. Сказал, что не хочет видеть девушку мертвой. Беатрис вспомнила, как несколько лет назад Франсиско, заметив, как тот заигрывает с Лупитой, строго предупредил: «Осторожно, Мартин. Женщин из нашего дома не трогай, понял?» Больше проблем подобного рода с Мартином не было, но сейчас Беатрис спрашивала себя, зачем они тогда его остановили. Возможно, в эту ночь Лупита не ушла бы одна. У нее была бы своя семья. И сейчас она бы готовила обед. Беатрис сдержалась: нельзя скатываться до возмущения и упреков. Нет, так она вести себя не станет.

Вместо Лупиты на кухне сидел Мартин, застывший, с потерянным лицом, по настоянию Полы молча прихлебывая шоколад, который готовили для Симонопио. Всхлипывающая няня Пола старалась кое-как его утешить, но он ее словно не замечал. Беатрис покинула кухню прежде, чем из ее рта и глаз хлынут накопившиеся слова и слезы, среди которых не найдется ни единого слова утешения, и атмосфера кухни будет окончательно отравлена.

Она отправилась к няне Рехе. Быть может, возле старухи удастся посидеть молча. Но няня к тому времени покинула кресло-качалку, которая теперь чуть заметно покачивалась сама по себе, словно скучая по весу и очертаниям тела привычной обитательницы. Встревоженная Беатрис нашла няню в полутьме комнаты: та лежала с закрытыми, как обычно, глазами, неподвижно и беззвучно, что было ей несвойственно. Беатрис сразу поняла, что няня в курсе происшедшего. Молчание и почти бездыханная неподвижность, полное уединение вдали от воздуха и света, которыми она обычно наслаждалась, сидя в кресле-качалке, были ее личным способом выразить горе: в привычном одиночестве, но вдали от гор, с которыми всю жизнь она вела молчаливый диалог. Повернувшись к горам спиной, няня тем самым выражала свое горе, но боль от этого становилась еще сильнее. Слишком много боли для такого старого иссохшего тела.

– Мы найдем того, кто это сделал. Клянусь тебе, няня Реха.

Пытаясь утешить старуху, Беатрис не слишком задумывалась о значении своих слов. Позже она раскаялась: какое право имела она клясться в таком важном деле, если не сумела выполнить простейшее обещание, данное годы назад? Но няня все равно не откликнулась. Должно быть, не расслышала, с облегчением подумала Беатрис.

Мати тоже сидела у себя в комнате и рыдала навзрыд. Она была немолода, но знала Лупиту с тех пор, как та двенадцатилетней девочкой появилась в Амистад. Беатрис решила не входить. Какой смысл? Слов утешения у нее все равно не найдется. Она порадовалась, что Франсиско-младшего не было в этот день дома. Кто бы за ним присмотрел? Как объяснить ребенку случившееся? Сама она была не в состоянии. Займется мальчиком, когда все будет позади. Через два-три дня голос вернется и окрепнет. Сейчас она не чувствовала в себе ни сил, ни уверенности.

Беатрис всегда была практичной женщиной, но ей пришлось собраться с духом, чтобы вспомнить привычные навыки: мысленно она составила перечень дел, которые необходимо сделать в ближайшее время. Поскольку одни отправились за телом, а другие пытались совладать с душевной болью, Беатрис решила за все взяться сама.

– Скоро вернусь! – Предупредив домашних, она отправилась за доктором Канту, который в это время принимал у себя в клинике.

Спешить некуда – ничья жизнь не была в опасности, внимания требовала смерть, однако доктор все равно пообещал, что придет немедленно.

Отыскать нового отца Педро оказалось сложнее: собор и все церкви с августа были закрыты по распоряжению правительства. Священник служил незаконно то в одном, то в другом храме, жил тоже в разных домах, включая поместье Моралесов-Кортесов, и старался появляться на виду поменьше, чтобы не навлечь опасности на своих гостеприимных хозяев. Беатрис не могла вспомнить, у какой семьи он останавливался последний раз, и, хотя разговаривать ни с кем не хотелось, ей предстоял еще один обязательный визит: она постучалась к брату, не собираясь при этом входить в дом.