Читать книгу - "Сторож брата моего - Тим Пауэрс"

объявил Брэнуэлл. На лбу у него выступил пот, но он все же заставил себя улыбнуться. — И тебе незачем совать туда нос.

Стоя спиной к серому свету, сочившемуся в окно, так, что брат видел лишь ее силуэт, она спросила:

— Где твоя ворона?

Он поперхнулся, хрипло буркнул два слога, и кисть его левой руки оттолкнула правую и соскользнула по рубахе на бедро; затем рука почти выпрямилась, и кисть остановилась на колене, подергиваясь, как загнанное животное, и вытянув два пальца в сторону Эмили.

В следующий миг правая рука опять поймала левую и прижала к груди.

— Что ты сказала? — произнес Брэнуэлл своим собственным, напряженно прозвучавшим голосом.

— Я сказала: где твоя ворона? Я просила тебя держать ее при себе.

— Я… ах, да, дохлая птица… Честно говоря, она начала гнусно вонять! Я вынес ее на улицу и закопал. — Он кивнул, одобряя свою выдумку. — Я боялся, что Страж сожрет ее, — добавил он, — и насмерть отравится нюхательной солью, в которой ты ее вымачивала.

Эмили оттолкнулась от оконной рамы и пошла к двери, удрученно бросив на ходу через плечо:

— Надеюсь, не придется добывать тебе еще одну.

На следующее утро, проснувшись на заре, она встала с кровати, набросила халат и уже шагнула к двери, но вспомнила о монетке, лежавшей под подушкой. Примерно с неделю после побоища в кухне она проверяла ее каждый день, но монета неизменно блестела, и Эмили, застилая постель, просто оставляла ее на прежнем месте, не особенно приглядываясь к ней.

В это утро она чиркнула спичкой, зажгла стоявшую на тумбочке свечу и подняла подушку. Пенни черным пятнышком лежало на белой простыне.

И она сразу вспомнила свой сон.

Она стояла на освещенном изменчивым лунным светом кладбище среди лежачих и стоячих надгробий и качалась, как тростник на ночном ветру. За голыми деревьями она видела двухэтажную глыбу приходского дома; все окна были настолько темными, что она поняла, что в рамах нет стекол и сквозь угловатые дыры в крыше просвечивало начинавшее сереть небо.

В двери приходского дома кто-то стоял и, несомненно зная, несмотря на изрядное расстояние, о ее присутствии, начал спускаться по ступеням. Сон закончился прежде, чем она смогла различить лицо этой фигуры, если, конечно, у нее вообще было лицо.

«Если пенни к утру почернеет, — сказала тогда Табби, — значит, твой сон был вещим».

Эмили положила подушку на место и через мгновение подскочила от привычного грохота отцовского утреннего выстрела. Затем, оглядев смутно видимые рисунки на стенах своей узенькой спальни, она в задумчивости спустилась по лестнице, чтобы начать готовить завтрак.

Брэнуэлл, естественно, не спустился к завтраку, и разговоров за овсянкой почти не было. Отец, теперь спускавшийся, чтобы разделить завтрак с дочерьми, лишь отметил, что Брэнуэлл наконец-то стал спать по ночам.

Шарлотта пожаловалась на зубную боль и поднялась в свою комнату, чтобы снова лечь в кровать. Эмили и Энн вызвались помочь старой Табби мыть посуду, и в кухне Эмили рассказала сестре и экономке о своем сне и потемневшем пенни.

Табби этот сон встревожил. Она не сомневалась, что этот дом когда-нибудь превратится в развалину, но особо отметила, каким образом Эмили смотрела на него.

— Ты, значит, была своим собственным призраком, — сказала она, — но он не должен бессонно слоняться. Твой дух должен мирно покоиться в склепе, рядом с матерью и сестрами.

Эмили понимала, что во сне была призраком, и помнила, как Брэнуэлл сказал, что, оставив пометки крови на Понден-кирк, он, Эмили и Энн передали таким образом контроль над своим существом — в частности, и особенно, после смерти.

Я умру прежде, чем допущу это, подумала она, впрочем, нет, я не допущу этого и после смерти. Но вслух сказала только:

— Во плоти или нет, но я пойду лишь туда, куда пожелаю.

Энн подняла голову от раковины, в которой лежала посуда, и сказала:

— Папа говорил, что огамические письмена, вырезанные на каменной плите, это имя чудовища, заключенного под ним, и еще набор черт, отрицающих это имя.

Эмили кивнула и довершила мысль, высказанную сестрой:

— Брэнуэлл мог — точнее говоря, его рука, принадлежащая Валлийцу, могла — подбирать отрицание для отрицания.

— Тело миссис Фленсинг нашли, — сказала Энн, — а вот сумки рядом не оказалось. Тот молодой человек, что явился с нею, унес ее с собой.

Эмили передернула плечами, когда сестра упомянула о сумке.

— Ты имеешь в виду, — сказала Табби, приготовившись заварить чай, — что нож ей в горло воткнул этот самый молодой человек?

— Уверена в этом, — сказала Эмили. — И еще я думаю, что если бы он ее не зарезал, то она сама воткнула бы в него нож, поскольку убить меня ей не удалось. — И мысленно добавила: «И упрятала бы мою душу в голову чудовища, которая наверняка находилась в этой котомке».

Эта голова сейчас находится где-то неподалеку, думала она, и, вероятнее всего, в ней обретается призрак миссис Фленсинг. А Валлиец — по меньшей мере, его рука — строит козни прямо в нашем доме.

— У папы, — медленно заговорила она, — есть среди знакомых, если можно так назвать, кое-кто, способный подсказать, как обезопасить нашу семью от этих… посягательств.

Энн задумчиво нахмурилась.

— Мистер Браун? Я думаю, он мог бы вырезать еще несколько знаков на камне…

— Нет.

Эмили мысленно представила плетенную из лозы фигуру в каменном храме незапамятных времен.

— Минерва, — сказала она.

Табби это имя определенно ничего не сказало, а вот Энн вскинула на сестру невеселый взгляд.

— Что, опять? Языческая богиня! Ты ведь рискуешь своей бессмертной душой! Я уверена, что священник, католический священник…

— Не будет язычником, — перебила ее Эмили, — несмотря на то, как к ним относится Шарлотта. Но ведь на нас ополчились языческие силы. Огонь можно потушить и огнем.

— Да сможешь ли ты хотя бы еще раз найти тот храм?

Эмили уставилась в пол, где в швах между каменными плитками наверняка до сих пор оставалась засохшая кровь вервольфов. Энн повторила свой вопрос.

— Нет, — ответила Эмили. — Я не знаю, каким способом его можно открыть.

Она несколько раз ходила со Стражем на тот достопамятный холм в миле на юг от реки Эр, но в долине под ним не было никакого храма. Он не появился и после того, как они перебирались через невысокие каменные насыпи, поросшие травой. Даже те места, где разверзлись, а потом заполнились землей провалы и трещины, было трудно найти, так как они заросли травой и вереском.

Эмили встала из-за стола и направилась через прихожую в гостиную. Вернувшись, она принесла с собой складную конторку,