Читать книгу - "Готика Белого Отребья - Эдвард Ли"

Друка. Toт кричал всю дорогу до города. Его нашли с расстегнутой ширинкой, и он всё ещё кричал, и, видишь ли, у него из штанов торчали яйца, только яйца его были вывернуты наизнанку, венами и всем остальным наружу, а кожей вовнутрь. Никто не смог придумать, как их завернуть обратно! Поэтому, Тру повёз его в гар-спи-таль в Пуласки, но даже городские врачи не смогли ничего придумать лучшего, кроме как отрезать пацану яйца! — Септимус усмехнулся. — Ну и шутки же у него были.

Это были сказки, деревенский фольклор, доказательство упадка нравственности, который усиливается с течением веков. Моя книга будет великолепна, она получит Национальную Kнижную Премию! Но Писатель вернулся на путь истинный.

— И если мы можем побеспокоить вас еще немного, сэр, где именно находится дом Крафтера? Вы можете дать нам направление?

Мистер Говард потерял часть своей живости.

— Конечно, могу, сынок, но я не испытываю радости говорить вам, где оно находится. Эт гиблое и проклятое место. Зачем оно вам?

— У меня большой интерес к старой сельской архитектуре, — соврал Писатель.

— Ты лжешь, парень, это видно по твоему лицу… но я тоже помню бунтарство юности…

Я люблю этого парня! — подумал Писатель. — Он намекает, что я молодой мятежник! А мне почти ШЕСТЬДЕСЯТ, мать твою!

— Сам я никогда не был там — то есть, в самом доме, да и не хочу — но я, бывает, вижу его с дороги, когда хожу на холмы, где растут дубы. Хорошему человеку тошно от его житницы, когда он на нее смотрит. Вам надо ехать на восток по Тик-Нек-Роуд, примерно десять миль, затем сверните налево на старый Губернаторский мост, потом проедете, может быть, ещё пару миль. И там будет этот проклятый дом, — Септимус печально покачал головой. — Но, сынок, я сделаю тебе одолжение. Не ходи в эт проклятое место. Я знаю, что после погребения Крафтера там не было ни одного человека!

— Значит, даже местные хулиганы боятся репутацию дома?

— Да, и не без оснований. Парочка тупых юнцов забралась туда в полночь на спор, чтобы погулять по кладбищу и все такое. Они так и не вернулись, а другие возвращались в полном изнеможении, с седыми волосами, не могли рассказать, что видели, и никогда больше не могли нормально спать, — cтарик замолчал, дрожа от холода. — Но больше всего люди помнят близнецов Кабблеров.

Сноуи, казалось, встревожило какое-то воспоминание.

— Я слышала эту историю, Дедуля! Это случилось в доме Крафтера?

— В нём самом, юная леди, — и сгорбленный, усталый старец снова сел за стол. — Вскоре после смерти Крафтера близнецы Энн и Нора Кабблер заинтересовались всей этой оккультной ерундой. Самые красивые девки, которых я когда-либо видел, им было лет тринадцать, может четырнадцать, я думаю, но сиськи у них были, как у взрослых баб, и я могу сказать тебе точно, ихними сиськами можно было остановить поезд. Но как бы то ни было, как-то ночью в Халлер-уин эти две идиотки пошли на ведьмовское кладбище Крафтера и взяли одну из этих проклятых табличек, потому что надеялись поговорить с кем-то из ведьм, а может, и с самим Крафтером… Сноуи, расскажи ему остальное. У меня не хватает смелости.

Сноуи схватила Писателя за руку. Она заметно дрожала.

— Видишь ли, эти близняшки в ту ночь так и не вернулись домой, так что на следующее утро какие-то люди решили съездить туда и поискать их, но не успели они отъехать, как появились они обе, идущие, как зомби, по главной улице, разинув рты и вытаращив глаза, как блюдца. Они никому не рассказали о том, что случилось, или просто не могли рассказать, они обе сошли с ума и очень плохо выглядели. Они обе были абсолютно голые, и обе были покрыты спермой с ног до головы!

— Какой ужас, — заметил Писатель. — Похоже, их изнасиловала толпа мужчин.

— Да, их изнасиловали, сынок, — вмешался мистер Говард, — но не мужчины. Расскажи ему остальное, милая.

Сноуи ещё никогда не выглядела более серьезной.

— Они были беременны, обе, и я имею в виду, неестественно беременны. Например, если бы девушка могла быть на пятнадцатом месяце беременности, вот как выглядели эти бедные девочки, животы торчали вдвое больше, чем у обычной беременной. Просто чудо, что они вообще могли ходить, неся свои животы.

Лицо Писателя сморщилось в замешательстве.

— Вы хотите сказать, что они забеременели прошлой ночью, и к утру достигли полного срока? Это невозможно!

— Ээ-йух, невазмажно, — сказал старик, — эт верно. В том доме оттрахали этих девчонок так, как ни одну девчонку еще не трахали, и животы у них были больше, чем мусорный бак!

Писателя беспокоила не надуманность рассказа, а убежденность, с которой он был рассказан. У меня очень тревожное чувство, что Сноуи и старик говорят правду… Но, Писатель не мог не задать следующий логический вопрос:

— Когда… родились эти дети… С ними всё было в порядке?

— Ничего хорошего из них не вышло, сынок, и то, что обе девочки родили, не было младенцами. Они разродились прямо на улице, в одно и то же время — с них вывалилось две вонючие черные жижи, по пятьдесят фунтов[84] каждая! Люди говорили, что это было “Дерьмо Дьявола”.

Вау! “Дерьмо Дьявола”! Наверно, Джек Керуак[85] ХОТЕЛ БЫ услышать такую историю!

— Обе девчонки, — добавила Сноуи, — до сих пор сидят в Краунсвиллской психиатрической больнице, сидят и глазеют на окна и бесконечно что-то бормочут себе под нос…

— Так что, сынок, как я тебе говорил, будь умницей и не ходи в этот проклятый дом, — взмолился старик. — Ты и сам можешь вернуться полный "Дерьма Дьявола".

Есть такая мысль!

— Обещаю, сэр, завтра мы просто проедем мимо и быстренько все осмотрим, — ответил Писатель. — Если не возражаете, я хотел бы задать еще один вопрос, сэр, и мы больше не будем вас задерживать. Мне очень интересно узнать о прародителе клана Говардов. В отеле много его портретов, и я должен сказать, что его лицо выглядит безумно знакомым. Что вы знаете о нем, об этом Говарде?

Тут Септимус резко поднял голову и кивнул.

— Да, у тебя сегодня много вопросов. Он появился здесь незадолго до моего рождения, наверно, где-то в 1927-м или 28-м году, в город пришел человек, чужак, предположительно с Севера, — тут старик погрузился в приятные воспоминания. — Говорят, он был остроумный, красивый, одетый в хороший пиджак и галстук. Однажды ночью он наткнулся на город… И чтобы ты понимал, сынок. Здесь не было настоящего города, только грязная куриная задница, которая находилась посреди леса. То были бедные