Читать книгу - "КлаТбище домашних жЫвотных - Стивен Кинг"

— Привет, папа! — Она радостно чмокнула его в щеку.

— Привет, солнышко, — сказал он и наклонился подхватить Гейджа. Усадил его на сгиб руки и обнял обоих детей. — Я так рад, что вы вернулись.

К ним подошла Рэйчел с дорожной сумкой и книжкой в одной руке и сумкой для подгузников Гейджа — в другой. На боку этой сумки красовалась надпись «Я СКОРО СТАНУ БОЛЬШИМ», призванная подбодрить скорее родителей, чем самого малыша, носящего подгузники. Рэйчел была похожа на профессионального фотографа, вернувшегося из долгой, изнурительной командировки.

Луис шагнул к ней и поцеловал в губы.

— Привет.

— Привет, док, — улыбнулась она.

— Вид у тебя усталый.

— Так я и устала. До Бостона долетели нормально. Пересадка тоже прошла нормально. Взлет — без проблем. Но когда самолет делал круг над городом, Гейдж посмотрел вниз, сказал «класота», и его стошнило так, что он весь изгваздался.

— О Боже.

— Пришлось переодевать его в туалете. Не думаю, что это вирус или что-то такое. Просто его укачало.

— Поехали домой, — сказал Луис. — Я приготовил чили.

— Чили! Чили! — радостно завопила Элли прямо в ухо Луису.

— Чиви! Чиви! — завопил Гейдж в его другое ухо, что хотя бы уравновесило звон в ушах.

— Пойдемте, — сказал Луис. — Забираем багаж и рвем когти.

— Папа, а как там Черч? — спросила Элли, когда Луис поставил ее на ноги. Он ждал этого вопроса, но совершенно не ждал, что у Элли будет такое встревоженное лицо и такой напряженный взгляд. Луис нахмурился и взглянул на Рэйчел.

— Она в субботу проснулась с криком, — тихо проговорила Рэйчел. — Ей приснился кошмар.

— Мне приснилось, что Черча сбила машина, — пояснила Элли.

— Я так думаю, это переедание. Слишком много сандвичей с индейкой, — сказала Рэйчел. — У нее был понос. Успокой ее, Луис, и поедем домой. За эту неделю я так насмотрелась на аэропорты, что мне хватит на следующие пять лет.

— С Черчем все хорошо, солнышко, — медленно проговорил Луис.

Да, с ним все хорошо. Он целый день лежит в доме и смотрит на меня своими странными, мутными глазами — словно видел что-то такое, что напрочь выжгло ему весь разум, какой вообще есть у котов. С ним все в порядке. На ночь я выгоняю его метлой, потому что мне противно к нему прикасаться. Не то чтобы я прямо его выметаю — так, легонько подталкиваю метлой, и он сам выходит. А сегодня, когда я вошел в гараж, там валялась дохлая мышь — вернее, то, что от нее осталось. Он ее распотрошил и позавтракал ее кишками. А я вот сегодня не завтракал, кстати сказать. Что-то не было аппетита. Но в остальном…

— С ним все хорошо.

— Ага, — сказала Элли, и ее нахмуренный лоб разгладился. — Это прекрасно. Когда мне приснился тот сон, я была уверена, что Черч умер.

— Да? — спросил Луис с улыбкой. — Сны бывают совершенно бредовые, правда?

— Сны-ы-ы! — закричал Гейдж во весь голос. Он сейчас проходил попугайский этап, который в свое время был и у Элли. — Сны-ы-ы! — И от души дернул Луиса за волосы.

— Ладно, бандиты, пойдемте, — сказал Луис, и они все направились в зал получения багажа.

Когда они уже походили к машине, Гейдж забормотал: «Класота, класота», — странным, икающим голосом. На этот раз его стошнило прямо на Луиса, который по случаю встречи семейства надел новые брюки. Очевидно, класота была у Гейджа кодовым словом, обозначавшим: Меня сейчас вырвет, прошу прощения, отойдите в сторонку.

Оказалось, что это все-таки вирус.

Они как раз подъезжали к дому, когда у Гейджа начался жар, и он заснул беспокойным, болезненным сном. Загоняя микроавтобус в гараж, Луис краем глаза заметил Черча. Тот крался вдоль стены, задрав хвост, и смотрел на машину своим странным, пустым взглядом. Потом он растворился в предвечерних сумерках, и Луис увидел распотрошенную мышь, лежавшую рядом с четырьмя летними шинами (пока семья была в отъезде, Луис сменил шины на зимние). Вывалившиеся внутренности влажно поблескивали в полумраке.

Луис быстро выскочил из машины и специально врезался в пирамиду из шин. Две верхние шины упали и закрыли мертвую мышь.

— Ой, — сказал он.

— Папа, ты недотепа, — весело откликнулась Элли.

— Что есть, то есть, — преувеличенно бодро отозвался Луис. На самом деле ему хотелось сказать: Класота, класота, — и потихоньку блевануть в уголке. — Папа у вас недотепа.

Насколько он помнил, до кастрации Черч лишь однажды убил щ>ысу; иногда он ловил мышей и играл с ними в жестокую кошачью игру, которая обычно кончается смертоубийством, но всякий раз Луис, Рэйчел или Элли успевали вмешаться и не дать ему довести дело до конца. А после кастрации он вообще не смотрел на мышей, как это почти всегда и бывает с кастрированными котами — во всяком случае, если их хорошо кормят.

— Ты гак и будешь стоять, погрузившись в мечтания, или все же поможешь мне с Гейджем? — спросила Рэйчел. — Возвращайтесь с планеты Монго, доктор Крид. Вы нужны людям Земли. — У нее был усталый, раздраженный голос.

— Прости, малышка.

Луис взял на руки Гейджа, горячего, как раскаленная печка.

Так что в тот вечер они ели знаменитое южное чили Луиса только втроем; Гейджа, вялого и больного, уложили на шване в гостиной, вручили ему бутылочку с теплым куриным бульоном и включили мультики по телевизору.

После ужина Элли подошла к двери в гараж и позвала Черча. Луис, который мыл посуду, пока Рэйчел разбирала чемодан наверху, очень надеялся, что кот не придет. Но тот пришел — медленно приковылял своей новой нетвердой походкой, — причем пришел почти сразу, словно сидел, затаившись, прямо за дверью. Затаившись. Это слово первым пришло на ум.

— Черч! — воскликнула Элли. — Привет, Черч!

Она подхватила кота и прижала к себе. Луис наблюдал за ней краем глаза: его руки застыли над раковиной с посудой. Он увидел, как радость на лице дочери сменяется растерянностью. Кот смирно лежал у нее на руках: уши прижаты, глаза смотрят прямо на Элли.

Через какое-то время — Луису оно показалось невероятно долгим — она опустила Черча на пол. Кот поплелся в сторону столовой, даже не оглянувшись. Истребитель мышей, подумал Луис, вспомнив сегодняшнюю находку. Господи, что же мы сделали в тот вечер?

Он честно пытался вспомнить, но те события уже казались смутными и далекими, как отвратительная смерть Виктора Паскоу на полу в приемной студенческой поликлиники. Он помнил только порывы ветра и мерцание снега на поле возле леса. И больше ничего.

— Папа? — позвала Элли глухим, тихим голосом.

— Что, Элли?

— От Черча странно пахнет.

— Правда? — спросил Луис, старательно сохраняя нейтральный тон.