Читать книгу - "Десять тысяч дней осени - Александр Мендыбаев"

— А мне твоя вера не нужна. Усадьба — сам знаешь где. Иди и проверь. Пошел нахер! — Дархан двинулся вперед, с силой шибанув плечом раненого.

Даже под шубой, накинутой поверх пальто, Алмаз замерзал, стуча зубами. Дархан увеличил скорость, оставив закировцев далеко позади. Те смотрели им вслед, но уходить не торопились.

* * *

Алмаза знобило. Дархан, растопив снег, грел на огне кастрюлю, из которой то и дело подливал горячей воды в ведро, куда Шара велела Алмазу сунуть ноги. Разыскав пачку давно просроченной горчицы, она всыпала туда почти всю пачку и заставила Алмаза болтать ногами. Тот же читал Бебахтэ, не выпуская из левой руки кружку горячего чая.

— Девятьсот сороковой зулфаят. «Ворвавшись в дом недруга убью его, убью раба, не пощажу ни супруги, ни дряхлых стариков. Но тот, кто стал мне другом, не должен бояться гнева, стой он хоть со скимитаром». Ты слышала цифру девятьсот сорок?

— Нет.

— Тогда может просто совпадение?

Дархан, сняв с таганка кастрюлю, медленно начал вливать крутой кипяток в ведро.

— Ай… горячо. Горячо! Горячо!

Лишь на третьем слове Дархан остановился.

— Прям как в детстве. Знаю же тебя, собака такая, — Дархан ласково улыбнулся. Проигнорировал протянутую Шарой пиалку чая.

— Никакого совпадения там не было. Его притащили, когда уже все погибли.

— И не заметили, что в доме все мертвы?

Дархан ничего не сказал. Лишь пошел к лестнице на крышу, зачерпнуть еще снега. Оставшись вдвоем, Шара виновато посмотрела на Алмаза.

— Это все из-за меня. Если бы я…

Алмаз ласково дотронулся до Шариной шершавой руки.

— Не надо. Все уже позади. Не надо.

Вернулся Дархан, на этот раз он притащил сразу два ведра снега.

— Теперь за водой можно ходить, не бояться.

Шара внимательно посмотрела на Дархана.

— Когда вы ушли, я все время просидела у радио. Просила лишь об одном. Чтобы Рой спас Алмазика.

Дархан, не глядя на Шару, злобно ухмыльнулся. Сменив тон, она деловито спросила:

— Ты видел его труп?

Дархан промолчал. Алмаз повторил тот же вопрос. Посмотрев на брата, Дархан ответил:

— Там месиво, понимаешь. Груды трупов. Лица — как будто машиной переехали.

— Так ты видел или нет?

Дархан суетливо поставил ведро на чугунок.

— Месиво видел. Живых не было, — Дархан не хотел признаваться ни себе, ни другим, как с досадой вспомнил уже у реки, что в поисках брата среди мертвецов совершенно не распознал Закира.

* * *

В полдень тишину квартиры разорвали радостные крики из радио:

— Свобода! Свобода! Закира больше нет!

Глава 13

Дархан осторожно отодвинул штору. Навел бинокль на детскую беседку. Трое парней резались в карты. Алмаз, выглядывая через плечо, пытался рассмотреть, что происходит на улице.

— Когда они сменятся? Вечером? Под утро?

Дархан злобно посмотрел на брата.

— Какая еще смена? Картишки. Бухло. Тоже мне… защитники правопорядка!

Шара нацепила теплую шаль.

— Я пойду. Я врач. Меня весь город знает.

Дархан грубо рванул штору. Ткнул пальцем на бельевую площадку.

— Так хочешь? Иди!

Шара случайно бросила взгляд, туда, где на перекладине болтались двое мужчин, старик и женщина.

Шара посмотрела на Алмаза. Тот неловко протер очки и, заикаясь, промямлил:

— После того, как их повесили, патруль на четыре дня пропал куда-то. Может мести опасались? Я, когда за водой ходил, мимо прошел специально. У каждого — табличка. Старик — отец закировца. Видать где-то тут сына прятал. Тот, что левый — оказывал сопротивление. Подробностей на табличке не написано. Правый — не сдал ружье. Нашли при обыске…

— А когда обыск-то был?

— Да мне то откуда знать.

— Девчонка. С ней что?

— Укрывала продукты.

Дархан грубо выругался. Укрывательство продуктов при новой власти было едва ли не главным грехом. Страшнее, чем мародерство. Страшнее, чем невыход на работу (новая власть давно плюнула на это дело). Наверное, лишь закировцы вызывали бо́льшую ненависть.

Про новую власть знали мало. По радио она называлась Советом Спасения города. И свое правление начала с откровенной лжи, приписав себе расправу над Закиром и его приспешниками. Народ веселился весь день и всю ночь. Дархан и подумать не мог, что в городе осталось столько граждан. Все обнимали друг друга, дарили безделушки, угощали последними крохами. Не обошлось без инцидентов — разбили ларек (кому он нужен), мужики, подпивши, приставали к девушкам, но беды, слава Аллаху, не случилось. А потом пошли самосуды. Родственники жертв закировцев брали приступом дома и квартиры и выносили всех причастных, а заодно и домочадцев, если тем приходило в голову оказать сопротивление.

Совет Спасения такие рейды не поощрял, но относился с пониманием. Закировцам (для их же безопасности) предложили сдаться. Всем обещали справедливый суд. Сдаваться пришло человек восемь (во всяком случае такую цифру сообщили по радио). Но до суда никто не дожил. Совет Спасения на следующий же день сообщил, что здание, служившее тюрьмой, взяли штурмом, а несчастных Закировцев линчевали. Совет Спасения уверял всех, что нападавшие понесут суровое наказание. Понесли они или нет, так и осталось неизвестным, но в городе появилось множество виселиц, на которых болтались бывшие закировцы, нынешние мародеры, грабители, насильники и прочие социально-опасные элементы, которые бушевали при прежней власти, не успокоились и сейчас.

Алмаз, менявший вяхирей на все еще выпекаемый хлеб на толкучке, узнал от бывшего приятеля, что восьмерых закировцев расстреляли молодчики от Совета Спасения потому что боялись, что оставшиеся рано или поздно их отобьют, а город скоро ждут нешуточные бои.

Прав был приятель. Не прошло и недели, как по радио потребовали сдать оружие Совету Спасения. Всех, кто не подчинится, ждало суровое наказание. И обыски в квартирах проводились ежедневно.

А потом были бои. Закировцы ли отстреливались, владельцы ли оружия — узнать не удалось. Слишком опасно стало на улицах. Шара все умоляла спрятать оружие. Но сейчас, когда на улицах города творится беспредел, сдавать оружие было сродни самоубийству.

Совет Спасения оказался бестолковым организатором. То загорелись и сгорели дотла три дома на Мусрепова, то подчистую разграбили хлебопекарню. Работать никто не желал, а тех, кого ловили, заставляли из-под палки. Народ роптал, что при Закире было лучше. Странным было то, что в разграбленном и обнищавшем городе нашлось что воровать. Во всяком случае в ежедневных сводках сообщалось о