Читать книгу - "Птицы дождя - Кларисса Гоэнаван"

Вглядевшись в ее лицо, я обнаружил сходство с господином Катоу. Его неприступный вид отразился в Миюки; казалось, что она хмуро глядела на мир – как и ее отец.

Так что девочка с косичками была не Миюки. Но отец Миюки был известным политиком. Все-таки в таком маленьком городке, как Акакава, должны были появиться и другие отклики на ее кончину. И я продолжал листать газеты.

Наконец я нашел более длинную статью о смерти Миюки в другой местной газете, вышедшей через несколько дней. Имена там не назывались, но было ясно, о ком шла речь.

Загадочная смерть дочери политика:

не исключается вероятность убийства

М.К., дочь политика из Акакавы, скончалась три дня назад в клинике М. в возрасте шести лет. Официальная причина ее смерти – полиорганная недостаточность, но ходят слухи, что настоящей причиной было неправильное лечение по требованию Х.К., матери М.К.

М.К. была частой пациенткой в клинике М. По словам близких, она родилась со слабым здоровьем и не могла посещать школу. Описанные симптомы болезни напоминают рак. Диагноз ее болезни никогда не оглашался.

С., сиделка в клинике М., говорила с нами на условиях анонимности. По ее словам, доктор Х., который лечил М.К., часто прибегал к инвазивным методам лечения, в том числе к таким, которые не получили одобрения Министерства здравоохранения Японии. Решение о методах лечения остается под вопросом, поскольку причина заболевания не была установлена.

Наша попытка поговорить с доктором Х. не увенчалась успехом. После смерти М.К. он оставил свою должность и уехал из города. Никто из наших собеседников не знает, где он сейчас.

Мы поговорили с пациентами из клиники М., многие из которых знали Х.К., мать М.К. «Эта женщина приезжала каждый день. Она элегантная и холеная, ее трудно не заметить», – сказала Й., пациентка, лечившаяся полтора года в клинике. Но когда мы спросили Й. про отца М.К., политика К.К., она ответила, что никогда его не видела, и удивилась, что К.К. был отцом М.К.

Наши настойчивые звонки к К.К. и Х.К. остались без ответа. Белый дом, в котором они живут в привилегированном районе Сегаяки, стоит с закрытыми ставнями. Когда мы попытались связаться с К.К. через его секретаршу, она ответила, что семья просит не беспокоить ее в дни траура и отклоняет любые запросы на интервью.

Таким образом, причина смерти М.К. остается загадкой».

Вернувшись в дом Катоу, я больше часа упаковывал вещи сестры. Потом я позвонил Хонде и спросил, не хочет ли он взять себе ее кассеты, но он отказался.

– Они будут слишком сильно напоминать мне о Кеико, – ответил он.

Я чувствовал то же самое. Я сам собирался взять джазовые кассеты и стерео, но, просматривая коллекцию, был потрясен. На них на всех ощущалось ее эхо. Я буквально представил себе, что сестра сидит рядом со мной и берет одну из кассет.

– В этом альбоме я люблю третью композицию, когда там вступает хор. Вот так… – Она напевает мелодию и выстукивает ее указательными пальцами. Остановившись, она поворачивается ко мне и спрашивает: – Ты знаешь то место, правда?

А я лишь качаю головой, потому что не знаю его. Знала только ты, но теперь это уже не имело значения, потому что ты умерла.

Нет, я не мог оставить кассеты у себя.

В моей голове крутились слова господина Катоу.

– Легче двигаться вперед, когда тебе не напоминают постоянно о прошлом. – На этот раз я согласился с ним.

Я продал кассеты и стерео в музыкальный магазин, довольно дешево, но это было неважно. Мне нужно было избавиться от вещей сестры. Все остальное я просто отдал в благотворительную организацию, которая сама все увезла.

В конце концов у меня осталась только урна с прахом сестры. Я понимал, что приближается момент, когда мне придется с ней расстаться.

Я вошел в комнату госпожи Катоу с «Грозовым перевалом» Эмилии Бронте. Я читал ей в последний раз, и мне было тяжело оставлять ее одну в таком состоянии, понимая, что больше к ней никто не придет. Она была жива, но душа покинула ее тело и куда-то улетела. Несчастной был нужен кто-то, кто спасет ее.

Положив книгу, я сел к ней на кровать.

– Харуна, – позвал я.

Никакой реакции. Я взял ее руки в свои. Они были холодными и безжизненными. Госпожа Катоу повернула ко мне лицо, но ее глаза были пустыми, как всегда.

Я набрал в грудь воздуха и заговорил:

– Миюки было шесть лет. Она была достаточно большая, чтобы понимать, что она не больна, но она не противилась. Для такой маленькой девочки это, вероятно, было страшно. Но она мирилась с этим.

Госпожа Катоу по-прежнему сидела неподвижно.

– По-моему, этим она говорила, что любит вас и прощает, – продолжал я. – Вот почему вам надо простить себя. Ради вас и ради нее.

Я отпустил ее руки, взял книгу и вышел из комнаты. Закрыв дверь, я услышал слабые, сдавленные рыдания. В этот момент я понял, что ей больше не нужны ни я, ни кто-то другой, чтобы читать книги.

Вернув книгу на полку, я вынес свои вещи на улицу и стал ждать Хонду на крыльце. Он настоял на том, что поможет мне с переездом.

Коротая время, я посмотрел в последний раз на дом, как всегда, безмолвный, не считая теньканья ветряных колокольчиков. Белые занавески развевались, унося меня в тот первый день, когда я приехал сюда, чтобы забрать вещи сестры. Прошло два месяца, но я так и не привык к этому дому.

Подъехал черный седан. Я открыл ворота, Хонда подошел ко мне и протянул руку для рукопожатия. На этот раз у меня были чемодан, спортивная сумка и несколько больших пакетов.

Я положил свои пожитки в багажник.

– Не знаю, откуда у меня набралось столько всего.

– Так всегда бывает, – улыбнулся Хонда. – Время идет, и у тебя накапливается все больше багажа. Вот почему мы каждую весну устраиваем чистку дома от лишних вещей.

Мы сели в седан и поехали на мою новую квартиру. Мы домчались туда за двадцать минут, хотя, как и говорил Хонда, без машины туда добираться дольше. Пожалуй, мне надо обзавестись велосипедом. Когда я ездил на нем в последний раз? В школе, если мне не изменяет память. Придется ли мне снова учиться ездить на нем? Или это так же, как завязывать шнурки – раз научившись, ты делаешь это без проблем всю жизнь?

Седан резко развернулся, и что-то блеснуло за зеркалом заднего вида. Я вытянул шею, чтобы лучше разглядеть, что там. За зеркалом висел белый фарфоровый брелок с кроликом; неудивительно, что я не замечал его там раньше.

Для взрослого мужчины у Хонды был странный вкус.

Глава 19

Дом за цветущими кустами

Впервые этот многоквартирный дом я увидел почти на закате, и вечернее освещение, вероятно, придало ему романтический окрас. Но при ярком свете дня мое новое обиталище выглядело гораздо непрезентабельнее, чем мне запомнилось. Выцветшие розовые обои были заляпаны и кое-где оборваны, металлические рейлинги покрывала ржавчина, а деревянные перила потрескались и расщепились. Но, по крайней мере,