Читать книгу - "Сторож брата моего - Тим Пауэрс"

толку, чем сейчас. Возьми фонарь, пройдись по церкви, по всем рядам, и подбери все кусочки кости, которые увидишь.

— Говорю тебе: мне дурно. От этой ее сигары воняло Лондоном — фабричными дымами, толпами немытых людей, блевотиной…

Эмили опять запустила руку в сумку. Вялые, обмякшие пальцы миссис Фленсинг лежали неподвижно. И она содрогнулась, попытавшись представить, как же мог воспринять тот запах Страж.

— Подбери каждый осколочек кости, — повторила она. Пес подошел туда, где стояли сестра и брат, и она потеребила пальцами шерсть на его могучем плече. — Страж поможет тебе искать их и приглядит, чтобы ты ничего не пропустил. — Она нащупала под шерстью затвердение и подтянула собаку поближе, чтобы подозрительное место оказалось на свету. Тщательно раздвинув шерсть, она обнаружила на коже собаки лишь один небольшой порез — тот самый, который уже видела.

Но как же получилось, что нож с раздвоенным клинком оставил только один порез? И вдруг с головокружительной ясностью пришла мысль: так ведь собак было две!

Она подтолкнула Брэнуэлла в сторону алтаря.

— Каждый кусочек, если тебе дорога собственная душа. А я сейчас найду корзинку для пожертвований, и мы все сложим туда.

— Что ты будешь с ними делать?

Эмили молча взглянула брату в глаза, и тот, картинно воздев руки над головой, поплелся к алтарю.

«Я похороню их — мысленно ответила Эмили, — в разных местах, разбросанных по вересковым пустошам подальше друг от друга. А тварь, лежащая под этим камнем, может отправиться в вечность и без головы».

К тому времени, когда Эмили и Брэнуэлл вернулись домой, отец уже ушел в свою спальню. Эмили постучала в кухонную дверь, и им открыла Энн. Брэнуэлл без единого слова протиснулся мимо Энн и Шарлотты и устремился наверх. Страж стоял около задней двери, пока Энн не закрыла ее, после чего лег на пол у большой кухонной плиты.

Эмили отодвинула стул от стола и села. Потом положила сумку на стол, выдохнула и по очереди обвела сестер взглядом.

— Я думаю, — сказала она, — что болезнь, которой страдали эти края, излечена. — Шарлотта придвинула чашку с чаем сестре под правую руку. Та взяла ее и отпила глоток. Эмили совершенно измучилась, но рука ее была тверда. — Или, по крайней мере, — уточнила она, поставив чашку на стол, — достигнуто некоторое улучшение, которого все эти годы добивался папа.

— О?! — воскликнула Шарлотта, вскинув брови. — Каким же образом? Когда?

— И ему больше не нужно будет стрелять около церкви каждое утро? — спросила Энн.

— Пока еще без этого не обойтись, — ответила Эмили сначала ей, а потом и на вопрос Шарлотты: — Примерно с час тому назад. — Она сунула руку в сумку и выложила на стол тяжелый отцовский пистолет. — Это помогло, — сказала она. — И бедняжка Брэнуэлл помог, хоть и против своей воли. Но настоящие герои…

Энн села рядом с Эмили.

— Ты застрелила эту штуку… Валлийца?

— Нет. Я — нет. — Эмили устало улыбнулась. — Я застрелила череп вервольфа.

Энн неуверенно кивнула.

— Ну, наверное, это всегда полезно…

— Настоящие герои?.. — требовательно произнесла Шарлотта, тоже усаживаясь, но по другую сторону стола.

— Ну, прежде всего этот тип, Керзон, — ответила Эмили. — Несмотря на отвратительные манеры. Судя по всему, тот вервольф, которого он убил вчера, являлся кем-то вроде короля себе подобных, и с его гибелью все племя заметно ослабло. А вторым героем был Страж.

Она опять полезла в сумку.

— Это неприятно! — предупредила она Энн и, вынув два пальца миссис Фленсинг, положила их на скатерть. Ей самой впервые выдалась возможность рассмотреть их, и ее передернуло при виде размозженных зубами обрубков и длинных ногтей.

Энн отшатнулась, бросила испуганный взгляд на руки Эмили и лишь потом посмотрела ей в глаза.

— Это сделал Страж? — прошептала она.

— У тебя не будет неприятностей? — спросила Шарлотта, брезгливо отводя взгляд от омерзительного трофея. — Закопай эту гадость!

— Думаю, что лучше будет сохранить ее, — ответила Эмили, — а вот от сумки нужно избавиться. Да, это сделал Страж, благослови его Господь. Неприятности у меня действительно могут быть, но не со стороны английских законов.

Она встала и обвела взглядом кухню.

— Не хочу держать их у себя в комнате — мне все время кажется, что они будут ползать, как гусеницы. — На верхней полке стояло несколько запыленных стеклянных кувшинов со старыми гвоздями, мелкими зубилами и тому подобным; один из них был пуст, и Эмили, встав на цыпочки, сняла его. Она бросила туда пальцы и с усилием задвинула кувшин обратно на полку, подальше от края. — Оттуда им не выбраться.

Она снова опустилась на стул.

— Завтра, если хотите, можно будет прогуляться в «Черный бык» и посмотреть на стол в кабинете. Вся эта история с Брэнуэллом и той женщиной началась именно там.

В домах, тесно выстроившихся вдоль узкой, круто спускавшейся главной улицы Хоуорта, светились почти все задернутые занавесками окна, но ни в одном не открылась дверь, и никто не окликнул человека, в одиночку спускавшегося вниз во мраке. Сегодня наемный экипаж, доставивший сюда миссис Фленсинг, ждал ее у подножия холма.

Накануне пара лошадей еле-еле смогла втащить экипаж вверх по улице до ровного участка перед гостиницей и церковью, и даже особым образом уложенный поперечными рядами булыжник, который должен был обеспечивать упор для копыт, не очень-то помогал животным, и сегодня кучер наотрез отказался ехать доверху. На протяжении всех трех миль дорога из Кейли шла в гору, и кучер сказал, что если на Хоуорт-стрит лошади оступятся, то карета, вероятно, покатится точно туда, откуда приехала.

Доказывать упрямцу, что он наверняка довольно часто возит пассажиров из Кейли в Хоуорт, оказалось бесполезно, и она заподозрила, что он, вероятно, был хорошо знаком с местными легендами и вчера ухитрился заглянуть в ее саквояж, который сейчас валялся где-то в церкви — пустой и рваный.

Руку, обмотанную носовым платком, больно дергало, и миссис Фленсинг вяло гадала, отрастут ли оба пальца порознь или сольются в один толстый, как это случалось у некоторых в их племени.

Одна, во тьме, на скользких булыжниках… она оскалилась в беззвучном рыке. Ей наконец-то удалось проморгаться от едкой пороховой пыли; глаза вроде бы не пострадали.

Ну почему Керзону не удалось покончить с собой, как (она была почти уверена) он собирался поступить? Лицемеры губертианцы всегда бахвалились своим воздержанием; должно быть, его погубило осознание того, что гнев может спровоцировать его на превращение, которого все они издавна — тщетно — старались не допустить.

Миссис Фленсинг плюнула на мостовую.

Но он должен был попытаться жениться за пределами своего клана! Тоже пустые надежды