Читать книгу - "Что было, что будет, чем сердце успокоится - Екатерина Береславцева"

Сначала я услышала только громкий вой, от которого содрогались все дымоходы нашего дома, но стоило мне открыть глаза, и моему взору открылась картинка, поражающая ужасом и какой-то своей невозможностью: прикроватная тумбочка, на которой с вечера оставался лежать томик стихов, пылала ярким, жадно скворчащим и извивающимся страшными языками, пламенем. В первое мгновение я даже не поняла ничего – прекрасный сон, прервавшийся за секунду до этого, ещё плавал в моих воспоминаниях, но реальность быстро захватила власть в свои руки.

– Мамочки!.. – не своим голосом взвизгнула я и, с силой отшвырнув от себя пуховое одеяло, стараясь накрыть, охватить им бушующее пламя, вскочила с кровати.

Брошенный «спасательный круг» только усугубил ситуацию – огонь взметнулся ещё выше, с яростью и наслаждением вцепившись чёрной пастью в бедный пододеяльник. Я бросилась к двери – там, за дверью, было единственное моё спасение. Увы, и это действие потерпело поражение – как я ни старалась, чуть ли не зубами пытаясь открыть заклинивший замок, успеха достигнуть не удалось.

– Папа, Роберт! – изо всех сил закричала я, забарабанив по двери. – Пожар! Помогите!

Дом откликнулся лишь ещё одним завыванием ветра, перекрывшим и нещадный стук, и мой отчаянный голос. Я кинулась к окну, с ужасом отмечая про себя, что пламя перекинулось на кровать, добралось до ковра и совсем скоро охватит всю мою комнату. Рама поддалась не сразу, но лучше бы и вовсе не поддавалась! Мощный порыв ветра, влетевший в распахнутое окно, подхватил продолжавший бушевать огонь и разметал, разнёс ещё больше его по пространству, заставив меня в панике заметаться по комнате, не находя – и ужасаясь этому – ни одного безопасного угла. Дышать становилось всё труднее, и я с отчаянием поняла, что то, что не удалось сделать со мной автомобильной аварии, завершит всепоглощающее пламя. В отчаянии и в каком-то исступлении я, задыхаясь и слабея, уже в полуобморочном состоянии, начала выкрикивать:

– Предчувствиям не верю, и примет… я не боюсь… ни клеветы, ни яда я не бегу… на свете смерти нет… бессмертны все… бессмертно всё²…

– Геля! Геля!!

Дверь загрохотала от громких ударов, но я, краем потухающего сознания понимая, что ничто уже больше из этого мира меня не может касаться, продолжала, всё тише и тише, бормотать. Мне было жарко. И мне было всё равно.

– …не надо бояться смерти ни в семнадцать лет, ни в семьдесят… есть только явь и свет, ни тьмы, ни смерти нет на этом свете…

– Геля!!!

Со страшным грохотом дверь всё же распахнулась, и отец – я ещё могла различить его изменившееся от волнения лицо – сквозь вспышки и бурый дым бросился ко мне.

– Не надо, папа! Уходи! Уходи…

– Ты что, дурочка!!

Чёрное его лицо оказалось совсем близко. Рядом, почти задев нас своим краем, рухнула огромная балка, за ней ещё одна, и тут уж раздумывать отец не стал – подхватив меня на руки, он, пригнувшись и полностью заслонив собой моё тело от пламени, стал пробираться к выходу. Вокруг грохотал ад. Что-то рушилось, свистело, жаркое дыхание настигало нас повсюду, опаляло лицо, дышало в спину, и я уже совсем перестала понимать – то ли наяву это происходит, то ли я уже давно умерла. А оно всё длилось и длилось, и мне казалось, что так теперь будет всегда…

Я не знаю, каким чудом нам удалось добраться до двери. Но я помню, что именно там, уже у самого выхода, нас настиг ещё один, последний, страшный грохот, и руки, до сих пор крепко сжимающие меня, вдруг дрогнули и разжались, и с отчаянным криком «Папа!» я, наконец, погрузилась во тьму, теперь уже окончательную и беспросветную.