Читать книгу - "Обреченные на страх - Альбина Нури"

Валерий – так звали второго мужа Галки – был родом из какой-то деревни. Переехал в Йошкар-Олу, стал жить с Галкой в ее доме, и многие снова ехидничали: первый муж был гулена, второй – вроде приживалки, да еще и моложе на одиннадцать лет. Только злые языки быстро приумолкли.

Новый муж оказался хватким и деловым. Быстро продвигался по карьерной лестнице в ветеринарном управлении, а помимо этого занимался разведением собак. Стаффордширских терьеров чаще других пород называют собаками-убийцами. Но популярность их высока, и потенциальные собаковладельцы готовы отдать немалые деньги, чтобы получить правильно воспитанную, отлично выдрессированную собаку.

Очень скоро на смену Галкиной развалюшке пришел роскошный двухэтажный дом из красного кирпича. Валерий купил еще и соседний участок, и теперь за высоким забором была территория в тридцать соток. Бассейн, беседка, баня-сруб, по размерам не уступающая иному дому. Галка разъезжала на собственном внедорожнике и отправила старшую дочь учиться в Москву, как та и мечтала.

В тридцать пять Галка родила второго ребенка – снова девочку.

Этими сведениями Петра Сергеевича опять снабжала мать: она и помыслить не могла, что сын, приближаясь к середине жизни, будучи давно и (вроде бы) счастливо женатым, до сих пор не утратил чувств к бывшей соседке и однокласснице.

Во второй половине жизни у Галки все складывалось образцово. Никаких слабых мест – сплошная превосходная степень: материальное благополучие, любящий муж, замечательные дети. Это было счастье, каким его рисуют себе тысячи женщин, не зацикленных на карьере.

А потом…

Потом все оборвалось наиболее ужасным, невероятным из всех возможных способов. Что в точности произошло в тот день в доме Галки, никто так и не узнал.

В момент трагедии ее мужа не было дома. А когда Валерий вернулся, то обнаружил жену и трехлетнюю дочь мертвыми.

У девочки был диабет первого типа, она нуждалась в ежедневных инъекциях инсулина. В тот страшный день Галка по какой-то причине вколола ребенку смертельную дозу. Неправильно рассчитала? Или сделала это сознательно? С уверенностью сказать невозможно.

Оставив мертвую дочь в детской, Галка пошла в баню и повесилась на бельевой веревке.

Перед тем как пойти на смерть, написала записку. На листочке, криво вырванном из записной книжки, было всего одно слово: «Простите». Снова непонятно, за что она просила прощения: за ошибку или за душегубство, которое у нормального человека и в голове не укладывается.

Следствие решило, что женщина была в шоке от содеянного, обезумела от горя и страха, потому и покончила с собой, даже не попытавшись позвать на помощь, позвонить мужу или вызвать «скорую».

Валерия, само собой, никто и не думал обвинять. Не было ни мотивов, ни поводов, ни причин. Но сам он во всем винил себя и не сумел пережить гибели жены и ребенка. Ничто, кроме смерти, не могло принести ему успокоения, и он воспользовался правом купить билет в один конец.

В один из особенно темных осенних дней, когда тоска заедает даже куда более счастливых людей, несчастный вдовец не выдержал. Схватил охотничье ружье и перестрелял всех своих собак, в которых прежде души не чаял. А после уселся в гараже на табурет, разулся, засунул дуло в рот и нажал на курок большим пальцем ноги. Должно быть, видел что-то подобное в фильмах. Там это срабатывало – сработало и в его случае.

Никакой записки Валерий писать не стал.

Петр Сергеевич почему-то часто представлял себе именно эту, последнюю сцену. Вот Валерий аккуратно развязывает шнурки на ботинках, ставит их рядышком, ровненько, бок к боку. Усаживается на табурет. Поднимает оружие. Металл холодный, и руки у него ледяные, а глаза – стеклянные. Они смотрят прямо перед собой и видят… Нет, никому не нужно знать того, что они видят.

Галки нет уже больше шести лет. Мать Петра Сергеевича умерла в том же году, что и она, и Петр Сергеевич продал родительский дом, чтобы больше никогда не возвращаться в места, где прошли его детство и юность. Это было его попыткой забыть, избавиться от прошлого.

Петр Сергеевич не мог разобраться в себе. Любовь, которую он всю жизнь испытывал к Галке, любовь, которая прежде мучила его и возносила к небесам, теперь пугала. Ему казалось, он никогда не знал этой женщины. Он хотел и не мог понять: случайно она перепутала дозу, а потом покарала себя или все-таки убила свою малышку-дочь намеренно?

Если убила, то, выходит, Галка была опасной сумасшедшей, жестокой и одержимой непонятно какими бесами. То, что она сотворила, уничтожало ее образ, рушило тот замок, который с годами Петр Сергеевич выстроил в душе, куда заключил свое сердце. Он чувствовал себя обманутым, преданным и одиноким как никогда.

В первые месяцы после смерти Галки Петр Сергеевич против воли постоянно думал о том, что было бы, ответь она ему взаимностью. Тогда на месте Валерия мог оказаться он сам. Петр Сергеевич гнал эти мысли, слишком болезненные и тяжелые. Сначала получалось плохо, но потом, видимо, сработал защитный механизм, и постепенно он запрятал их в дальний уголок души, в темное место, куда старался не заглядывать.

Петр Сергеевич сделал еще один глоток, но ароматный напиток казался теперь безвкусным. Он опустил взгляд на раскрытую страницу и увидел, что она трясется в его руке. Имя Галки, отпечатанное на бумаге, набранное чьей-то равнодушной рукой, отзывалось глухой болью в сердце.

Для Марьяны судьба Галки, так тесно сплетенная с судьбой Петра Сергеевича, не имела особого значения. Ее имя было лишь еще одним именем в списке – сухим, безликим, ничего не значащим набором букв.

В списке…

До этой поры Петр Сергеевич не задумывался о том, что за смертью Галки и ее дочери может стоять какая-то тайна, может крыться что-то другое, не просто небрежность, ошибка, помрачение сознания или не выявленная вовремя душевная болезнь. Он не подозревал, что были и другие женщины, совершившие нечто похожее. Между этими женщинами была какая-то связь, обнаруженная Марьяной Навинской. Возможно, ей удалось докопаться до сути, и тогда разгадка тайны – вот она, лишь руку протяни.

«Но хочу ли я знать? – внезапно подумал Петр Сергеевич. – Не лучше ли оставить все как есть?»

Однако выбора у него не было. Он одним глотком, как водку, допил кофе и отодвинул от себя чашку. Перелистнул страницу, где Марьяна описывала смерть Галки и ее дочери, и стал читать дальше.