Читать книгу - "Блуждающие огни - Чарльз де Линт"

А уж совсем странно было на следующий год, когда наступила Пасха. Пасха всегда была ее любимым праздником, а тут она стала жаловаться, что Пасха вызывает у нее какую-то фобию, и она ни в чем участвовать не будет. Когда же папа спросил, почему вдруг, она ответила: «Фобия потому и называется фобией, папа. Это необъяснимый страх».

Понятно, это не такие уж убедительные примеры, но если все сложить… Ну, скажем, одно время я думала, что она страдает булимией, но, хотя после еды ее часто рвало, других признаков не было. Казалось, она и за весом не следит, и не худеет. Наоборот, она вроде становилась крепче и здоровее на глазах. Я просто понять не могла, чем и где она питается.

И месячные у нее прекратились. Однажды я застукала ее за тем, что она выбрасывала неиспользованные прокладки как раз в те дни, когда у нее обычно бывала менструация. Поэтому на следующий месяц я специально за ней следила, и все повторилось, словно она хотела сделать вид, что еще нуждается в прокладках. И непохоже было, что она беременна - месяц проходил за месяцем, и стало ясно, что с ней все в порядке.

Вы, вероятно, уже решили, что я такая мерзкая девчонка, которая все время шпионит за сестрой, но ничего подобного. На все эти странности я натыкалась случайно. А разобраться в них старалась, потому что тревожилась за Апплес. Вы разве не забеспокоились бы, если бы такое творилось с вашей любимой сестрой? А самым скверным было то, что я ни с кем не смела поделиться своими страхами. С родителями я об этом не могла говорить и, разумеется, с посторонними тоже, а расспрашивать саму Апплес я бы в жизни не решилась. И следить за ней я не могла - с моей-то шиной на ноге и с моей одышкой. Поэтому, хотя я и знала, что она каждую ночь смывается из дома, я не могла увязаться за ней и узнать, куда она уходит и чем занимается.

Я уж стала подумывать, не написать ли мне анонимное письмо в какой-нибудь журнал консультанту. А думала я об этом, потому что обожаю такие колонки с советами: например, «Секс и твое тело» или «Каверзные вопросы» в журнале «Семнадцать». А самая моя любимая колонка - «Неистовая любовь», ее ведет Дэн Сэвидж в «Икс-прессе», нашем еженедельнике. Мама с папой убили б меня, если бы узнали, что я его читаю. Там ведь все про секс и всяких геев, и хотя я понимаю, что у меня никогда не будет друга - кому охота показываться на глаза под ручку с франкенштейновским монстром? - все равно я считаю, что мне надо знать такие вещи.

Представляете, как бы я написала кому-нибудь из них о своих беспокойствах насчет Апплес? Начала бы я с Дэна.

«Дорогой Дэн!

Моя сестра перестала есть, и у нее больше нет менструаций. У нее появилась фобия к Пасхе, и по ночам она убегает из дома, не знаю куда.

Я не собираюсь вмешиваться в ее жизнь, но все это меня очень тревожит. Как ты думаешь, что с ней? И что мне делать?

Растерянная из Оттавы».

Что с ней? Я уже начала подумывать, не связано ли это как-то со старыми, всем надоевшими фантастическими фильмами ужасов, которые показывают поздно вечером. Может, она стала наркоманкой или превратилась в какое-то таинственное чудовище? Только не злобное. Ни мне, ни кому другому, как я наблюдаю, она зла не причиняет. Просто она сделалась… странной.

И вот в день моего рождения, когда мне исполнилось шестнадцать, все выяснилось. После праздничного обеда и всяких подарков и поздравлений. Я уже лежала в постели, глядела в потолок и пыталась понять, почему я не чувствую никаких изменений - ведь считается, что когда тебе исполняется шестнадцать, это такое событие! И тут в комнату вошла Апплес и закрыла за собой дверь. Я скорей села и оперлась на подушку. Апплес прислонила к изголовью вторую подушку и легла рядом со мной. Мы так лежали тысячу раз, но в тот день я сразу почувствовала что-то особенное.

- Я хочу тебе что-то сказать, - проговорила Апплес, и в голове у меня завертелось множество предположений и беспокойных догадок одна другой невероятней, а она вдруг заявила: - Я вампир.

Я повернулась и уставилась на нее.

- Не может быть!

- Нет, правда, - сказала она.

И когда она начала объяснять, что с ней случилось в тот вечер, когда она пропала на четыре дня, все странности и причуды, удивлявшие меня в последние годы, стали понятны. Вернее, стали бы понятны, если бы я могла поверить в главное - моя сестра теперь девушка-Дракула!

- Почему ты мне раньше не сказала? - спросила я.

- Я хотела дождаться, когда тебе будет столько же, сколько было мне, когда меня превратили.

- Но почему?

- Потому что я хочу и тебя превратить. Она села на кровати, скрестив ноги, и поглядела на меня очень серьезно.

- Если ты превратишься, - продолжала она, - ты избавишься и от шины на ноге, и от астмы.

- Неужели?

Я не могла себе представить, как это - жить без моих болячек. Значит, можно стать нормальной! Но тут же я напомнила себе: нормальной, но мертвой.

А Апплес кивнула и расплылась в улыбке. Вытянув правую руку, она показала мне указательный палец.

- Помнишь, как я сломала ноготь, играя в волейбол? - спросила она. - Ноготь тогда совсем сошел.

Я кивнула. Помню, это было ужасно неприятно.

- Ну так смотри, - продолжала Апплес, помахивая передо мной пальцем. - Все зажило.

- Апплес! Прошло четыре года, конечно, с тех пор все зажило, - сказала я.

- Нет, зажило, когда я превратилась в вампира. Когда я шла на концерт, ногтя не было, а когда через четыре дня вернулась, палец был в порядке. Эта… женщина, которая передала мне Дар, говорила, что превращение излечивает от всего.

- Значит, ты укусишь меня, или как там это делается, и я стану такой, как ты?

Она кивнула.

- Но только сначала надо как следует все продумать. До того, как ты переменишься, должно пройти три дня, так что нам надо решить, как и где мы можем все это проделать, чтобы никто ничего не заподозрил. Но ты не бойся. Я никуда от тебя не отойду, буду за тобой смотреть.

- И после этого мы будем жить вечно?

- И нам всегда будет шестнадцать!

- А как же мама с папой?

- Им нельзя ничего говорить, - сказала Апплес. - Сама подумай, как им все это объяснить?

- Но мне же ты объяснила. Но Апплес покачала головой:

- Они не поймут. Ну как они смогут понять?

- Так же, как и я.

- Это не одно и то же.

- Значит, мы будем жить вечно, а мама с папой состарятся и умрут?

По лицу Апплес я поняла, что об этом она никогда не задумывалась.

- Не можем же мы превратить всех, - спустя некоторое время сказала она.

- Почему?

- Тогда нам не останется…

- Чего? - спросила я, потому что она замолчала.