Читать книгу - "Проклятие Озерной Ведьмы - Стивен Грэм Джонс"

Я уж и не упомню, сколько раз объясняла ей разницу между «в тюрьме» и «в заключении», но Лета настаивает на своем. Потому что никогда там не была.

Надеюсь, она будет путать эти понятия до конца дней.

– Типа фильма «Готика»? – спрашиваю я, пытаясь говорить в ее тоне. – Или серии «Американская готика» – кто-то стучит в дверь?

– Типа «возвращение изгнанных» и всякое такое, – говорит Лета, отгоняя наукообразность, как надоедливую муху. – Я была… я говорю, это похоже на слэшер, как ты думаешь? Темные тайны всплывают по прошествии заранее отведенного числа лет? Я говорю про кирку. И… твоего отца.

– Я не сдаю тебя в полицию за то, что ты с ним сделала, – говорю я ей, наверное, в пятидесятый раз с 2015 года. Ну, хорошо, с девятнадцатого – какая разница?

– Хотя я своими руками сделала это? – отвечает мне Лета. Это ее всегдашний ответ.

– Ты его не убивала, – говорю я ей.

– Я, мой пилот…

– Я говорю о тогда. Этой доской сенобитов.

– Уж скорее битой Нигана.

– Кого?

– Ты его тоже не убивала, но тебе это сошло с рук, – говорит Лета. – Я только хочу сказать, что он здесь и есть темная тайна, щадящая. Это типа… типа, если ты пишешь что-то правдивое и ужасное на бумажном листе, а потом закапываешь его в землю? Вот только бумага медленно начинает разворачиваться, и… и наконец кто-то видит уголок, вытаскивает лист и читает, что на нем написано.

– Он это заслужил.

– Как и Фредди, – говорит Лета. – Это не помешало ему вернуться, верно?

С этим не поспоришь. Но возразить я все же могу по другому поводу:

– Ты думаешь, что бумага не сгниет, прежде чем начать разворачиваться?

– Давай не будем придираться к словам. Так сколько убийц мы насчитали на настоящий момент? – спрашивает Лета и щурится, словно считает в уме.

– На одного меньше, – говорю я, кивая в сторону пятна на вертолетной площадке.

– Но если один из них все еще там… – говорит она, имея в виду город.

– Там Эди, ты права. И забыла сказать. Мне кажется, я видела… Не знаю. Какой-нибудь Чаки?

– Размером с лепрекона, ты хочешь сказать? Искусство изготовления кукол? Той куклы, что ненавидела Карен Блэк?

– «Выводок», «Оно живо», «Существо в корзине», «Кровавый день рождения», «Сигарета с травкой», – говорю я, имея в виду «да».

– «Деревня проклятых», – добавляет Лета.

– Годится. Но если это слэшер, – говорю я, размышляя вслух, – то кто на этот раз последняя девушка?

– Не я, – отвечает Лета, пожав плечами, давая понять, что это очевидно.

Я продолжаю поедать ее взглядом.

– А что я вообще делала-то? – говорит она. – Я типа… я – Скалли. Меня непременно отзывают, прежде чем на вентилятор попадет что-то реальное.

– Прежде чем на вентилятор попадет говно, – говорю я ей.

– Ну, видишь? Я все еще даже не могу прилично сквернословить.

– Но ты должна быть исключена из выполняющих задание, – говорю я. – Должна быть исключена и переведена в безопасное место.

– Я не прошу о безопасности.

– Ты должна быть в безопасности, – говорю ей я. – Эди и…

Я чуть было не сказала «Баннер». И я думаю, она это почувствовала, потому что покачала головой, прогоняя эту мысль. По крайней мере, если не на все остальное время впереди, то на этот момент.

– Не я, а ты, Джейд, – говорит мне Лета, говорит спокойно, серьезно. – И всегда была ты.

– Но я не…

– Нет.

– Прямо сейчас? – говорю я, разжимая кулак, демонстрируя тем самым готовность разделить с ней тумаки, которые достались мне. – Мне всегда везет, когда говно начинает разлетаться с вентилятора. Небесам я не нужна, а Ад боится, что я подомну их под себя, ты же знаешь, как я это умею. Но ты, Джослин…

– Джослин Кейтс?

– Плохой пример.

– Почему?

Я пожимаю плечами, киваю головой в сторону леса. Снова имея в виду – мертва.

Лета вздыхает, признавая таким образом свое поражение. Потом она говорит:

– Мы работали вместе по вторникам и четвергам.

– Ты и Джослин?

– Ты это почему с такой интонацией говоришь?

– Я не… Я хочу сказать, что не знала про вас…

– Не знала, что мы знакомы? И это в городке с менее чем трехтысячным населением?

– Уже больше.

– А как там звали твою подружку в заключении?

В тюрьме.

– Йэззи, – отвечаю я. – Она выйдет через несколько лет. Она тебе понравится.

– Непременно.

– Но, похоже… ты посмотри на себя, Лит. Ты же последняя девушка. Сегодня и всегда.

– До замужества, может быть, – говорит Лета. – Но…

– Потому что была девственницей? – недоуменно говорю я. – Эта херня про Адама и Еву никому не помогает, верно? «Чистые» и «падшие»? Брось ты.

– «Мы работаем с тем, что имеем», – цитирует Лета.

Любой, кто цитирует «Хижину в лесу», автоматически выигрывает, я знаю, знаю.

– Именно это я и говорю, – сообщаю я ей. – Девственность – это дурацкий пережиток, пропаганда рейгановской эры…

– Я не говорю, что это важно, – отвечает Лета. – Я говорю… я говорю, что я – теперь мать. Матери пребывают в ужасе выживания, это так, они боятся незаконного проникновения в жилье, они живут в домах, преследуемых призраками, а эти дома выбирают для них их прижимистые мужья, они одержимы «местью за изнасилование», они попали в ловушку «Пинтоса», но…

– …никаких слэшеров, – заканчиваю за нее я.

– И ты – не мать, – говорит Лета. – Сама прикинь, да?

– Но мой Бугимен… – говорю я ей в спину, выкидывая руку в сторону отца. – Наше главное сражение осталось позади, и закончила его ты, а не я.

– Значит, все еще не закончилось? – подсказывает мне Лета, брови у нее вскинуты, как у вас, когда вы высказываете какое-то соображение, сэр.

Черт бы ее побрал.

– И что с того? – приходится спросить мне. – Мой отец нашел золотую кирку, а моя мать – Ангел озера Индиан?

– Твоя мать была блондинкой, разве нет? – спрашивает Лета.

– Может, она их красила.

– И потому вы так похожи.

– У меня волосы отца, да.

– Отдел подбора актеров и в самом деле созванивался с тобой, да? – говорит Лета, а по ее лицу гуляет чуть ли не улыбка.

– Даже не смогли найти девственницу, – добавляю я.

Лета начинает возражать что-то на мои слова, но обрывает себя и просто смотрит на меня, словно совершает арифметический подсчет в уме: мое время учебы в средней школе Хендерсона, отсутствие у меня друзей, не говоря уже о парнях, время, проведенное мной в центральном изоляторе временного содержания в Бойсе, когда я находилась под судом, мой первый арест, мои тридцать шесть часов (или сколько уж