Читать книгу - "Соблазн - Хосе Карлос Сомоса"

Псином.

Математическая формула нашего наслаждения.

Теперь кажется, что открытию этому – века, а на самом деле не прошло и пятидесяти лет. Сон Ю, Джакомо Паллатино, Дэвид Аллен, Чарльз Блисс, Натали Паркс… их имена, скорей всего, ни о чем тебе не говорят, но именно эти люди доказали, что псином существует. А эксперименты Дэвида Сана перевели его в практическую плоскость.

Некая синяя стена, красная простыня, черный пиджак, обнаженное тело, какой-нибудь жест или чей-то голос являют для тебя различные степени наслаждения. Наслаждение это такое же неуловимое и мимолетное, как форма облаков в небе, – ты не всегда его и почувствуешь. Тем не менее квантовые компьютеры смогли высчитать их и каталогизировать, сведя в folders^[56]. Каждый folder подобен генетическому коду желания человека: оно там записано – цифрами. Именно этот код и получил название «псином». Позже было доказано, что псиномы могут объединяться в классы по неким общим характеристикам. Каждый такой класс был назван термином «филия». Всего у людей было выявлено пятьдесят восемь филий.

А теперь сюрприз. Оказывается, на один и тот же стимул, ведущий к наслаждению, ты реагируешь так же, как и все люди, что разделяют общую с тобой филию: ты почесываешь ногу, поднимаешь бровь, прокашливаешься, говоришь «люблю тебя», плачешь, испытываешь оргазм. Ты просто не можешь отреагировать иначе.

Еще один сюрприз. Если стимул очень силен, ты ему подчиняешься, становишься одержимым. И это значит, что ты превращаешься в его раба. Ты можешь теперь сделать что угодно – покончить с собой, убить кого-нибудь, пытать, насиловать.

А знаешь, что самое забавное? Стимулы можно изображать. Представлять. Как в театре – при помощи костюмов, жестов, света, голоса. Такое представление получило название «маска». И не важно, слепой ты, глухонемой, умственно отсталый или гений: если маска сделана качественно, ты ее так или иначе воспримешь, получишь наслаждение, станешь одержимым.

Начиная с этого пункта можно выдвигать любые предположения. Возможно, мы рождаемся с равной предрасположенностью к различным филиям, а потом по воле случая попадаем в ту или иную. Возможно, серийный убийца отличается от других людей только тем, какой именно он получил стимул, когда находился в стадии развития. На одной из закрытых сессий Конгресса Соединенных Штатов Америки доктор Натали Паркс внесла предложение: кардинально – снизу доверху – пересмотреть все законы. Если у нас нет другого выхода, как делать исключительно то, что доставляет наслаждение, то почему сажают в тюрьму только некоторых? За что их осуждают? За что казнят? По ее мнению, необходима всеобщая амнистия.

К ней не прислушались. Предпочли создать наживок.

– Понимаю, – сказал Сесенья.

Нет, он не понимал, но мне это показалось естественным. Гонсало Сесенья, молодой и девственно-чистый адвокат с неожиданно ранней сединой в волосах, привлекательным лицом и вежливыми манерами, стал после смерти Алвареса новым уполномоченным по связям. Он получил срочное назначение в конце недели, как обычно и происходит в этой стране, – чтобы заткнуть дыру, и оказался в мире, где просто терялся. Первым его делом в новой должности стал визит в КСЗ – Клинику специальной защиты, – специально чтобы навестить меня. Под помпезным названием прячется больница: туда нас отправляют в случае поломки, поэтому мы и прозвали ее «ремонтной мастерской». Было воскресное утро, и Сесенья пришел небритым, без галстука, в помятом сером костюме, кроме того, он все время моргал. Его телохранители, более элегантные, чем шеф, окружили его со всех сторон – ни дать ни взять заботливые наседки вокруг едва вылупившегося цыпленка. Они всячески провоцировали его к осознанию собственной значимости, но Сесенью вполне устраивала роль ученика.

После официального представления он принялся задавать всякого рода технические вопросы, на которые я старалась ответить – отчасти потому, что его общество было мне приятно.

– А Шекспир? Какое он имеет ко всему этому отношение?

– Это всего лишь теория Женса, но многие ее принимают… – И я вновь пускалась в объяснения.

– Понимаю, – снова говорил Сесенья, выслушав меня.

Он сидел в изножье моей постели в просторной больничной палате. По-настоящему красивый мужчина, но, в отличие от нашего перфи Начо Пуэнтеса, он не производил впечатления типа, страдающего зависимостью от зеркал.

– Кстати, а у меня какая филия? Ты можешь определить это, едва взглянув на меня?

Я сообщила, что его филия Аура, и, казалось, он остался под впечатлением.

– А что это значит?

– Филия Ауры означает, что твои глаза всегда направлены на окружающее, что ты анализируешь окружение раньше, чем человека. Войдя сюда, ты так и сделал – огляделся и только потом со мной поздоровался. И когда я говорю с тобой о чем-то, ты начинаешь шевелиться. Тебе не понравилось бы получить меня как таковую, вырезанной из контекста… Тебе нужно вставить других людей в некий заранее созданный образ. Пьеса, в которой изображена эта филия, – «Антоний и Клеопатра»: ее герои, по Женсу, влюблены не друг в друга, а в те образы и контекст, в котором каждый из них воплощается для другого. У обоих филия Ауры.

– Но я ведь могу и не двигаться, когда ты со мной заговоришь, – предложил он, улыбаясь.

Я тоже улыбнулась, очарованная его наивностью.

– Да, но… Видишь? Я сказала «да», и ты дважды быстро моргнул, что тоже является симптомом Ауры… Невозможно сделать что бы то ни было вопреки нашему псиному… Легче усилием воли остановить сердце.

– Понимаю.

В этот момент, как всегда бесцеремонно, в разговор вмешался Падилья:

– Извини, Гонсало, но как насчет того, чтобы перенести на следующий раз вторую часть лекции «Все, что вы хотели знать о псиноме, но боялись спросить»? Моя девочка очень устала…

– Прошу прощения, Хулио, – остановил его Сесенья вежливо, но твердо, – но я здесь новичок, а за спиной уже толпится легион законников, которые желают знать, каким образом их клиент, знаменитый директор компании «AZ-Sec», мог покончить с собой, полсотни раз стукнувшись башкой о каменный пол… Как насчет того, чтобы дать им твой телефон, чтобы ты сам ответил на вопросы?