Читать книгу - "Слава богу, не убили - Алексей Евдокимов"

Он неловко, держась за край стола, встал.

— Куда? — мгновенно поднял голову шарящий в сигаретной пачке Шалагин.

— К этой… — Кирилл сделал жест в сторону девкиной комнаты. — Убрать…

Важняк, откинувшись на спинку стула, загоготал.

«Все, пора, — с тяжелой пьяной решимостью думал Серега. — В лес отвезу, заставлю козла копать яму пошире. Зарывать, правда, самому придется…»

Он чувствовал, что хорош. Только по дороге, не отрываясь от руля, Серый выглохтал из горла грамм сто пятьдесят — и под конец начал замечать за «бэмкой» (Серега ездил на ней, пока его джип в сервисе чалился… зря, кстати, наверное) непредусмотренную самостийность. А тут еще дождь зарядил, дорога раскисать стала, а дорога в деревню такая… Слава богу, не засел…

Он отпер баландера, велел чего-нибудь приготовить — а то без жратвы совсем развезет. Сидел с пустеющей бутылкой, следил исподлобья, как лох сыпет в кипяток пельмени, камешками клацающие о кастрюльное дно, — и думал, что в последнее время надирается каждый день. Не хотелось признаваться себе, что он просто боится.

…В то, что этот Смирницкий спер у Балдаева Амаровские бабки, Серый поверил сразу и безоговорочно. Было бы сложно поверить в то, что кто-нибудь этого не сделал. К тому же Тишнин, которого расспросил Серега, подтвердил, что Смирницкий с Балдой друг друга знали давным-давно, но много лет уже не общались — как раз к такому (старому знакомому, но про которого никто не вспомнит) и было, в принципе, логично обратиться Балде. Но сдать ему семь лимонов!.. Ну лоха-ан!.. Ну деб-бил!..

В намерении добраться до бабла важняк был неколебим и церемониться с коммерсом не собирался. И не церемонился. Ни с ним, ни со втыкухой его. Сначала Шалагин и сам думал использовать ее, чтоб Смирницкий быстрей кололся, — и когда тот ожидаемо запел, что ни про какие машины и лимоны знать не знает, Серый первым делом развернул перед его носом суку раком и, расстегивая ширинку, объяснил ушлепку, что сейчас будет. И не успел тот вякнуть свое «не надо», как Серый обнаружил, что уже выполняет обещанное — с неожиданной для самого себя энергией. Коммерс, правда, на это глядя, понятливей не стал — наоборот, впал в истерику и выпал из процесса общения. Серега, который, надо сказать, в этом дурдоме и сам уже мало что соображал, стал выводить его из ступора радикальными методами — и так круто за дело взялся, что далеко не сразу допер: не будет больше от мудака толку. Никогда. Серый до сих пор мог только догадываться, что произошло: болевой шок? Или, как его, не болевой — от боли на самом деле не умирают (что там Володя-дуборез рассказывал) — травматический?.. Короче, так этот Смирницкий и не раскололся. Серега готов был его второй раз убить.

А потом подумал: че я, не следователь прокуратуры?.. Кто в этой стране хозяин?..

Развил напряженную деятельность, даром что официально числился в отпуске. Нарисовал бумаги, типа уголовное дело, замутил проверку счетов Смирницкого, посмотрел все операции за календарный год. Денег на счетах хватало, но никакой семерочкой, конечно, не пахло. В банковской его ячейке тоже. Как раз к тому времени Смирницкого и телкины родители созрели заяву о пропаже без вести накатать. Шалагин пошел к ментам, заведшим розыскное дело, вскрыли квартиру. Ни фига. Поговорил с этими родителями, заставил показать обе дачи. Все подвалы и чердаки там облазил. Пусто. После этого Серый нагужевался так, что шмонь эту, на которой теперь всласть отрывался, чуть следом за мужем не отправил.

А тут еще Виталь, пидор, пропал. Сначала че-то уклончивое мычал по телефону, а потом вообще перестал на звонки отвечать. Вот это Сереге совсем не понравилось. Что делать, если он и правда перессал и слить Серого готов? Этот же говнодуй такого понарассказать может…

И Денисыч как-то странно себя стал вести. Особенно после Шалагинской новости, что Балдаев слинял. Похоже, не слишком он поверил Шалагину…

Короче, нельзя было больше рисковать — с этими тут сидеть. Серега глотал, морщась, водку, жевал, морщась, раскаленные пельмени, поглядывал на Балду и думал: пора. Прям сегодня. Прям сейчас.

Радио за спиной нудило: «…Россия сумела сохранить духовность. Очевидно, что Запад сейчас испытывает острейший идеологический кризис. Западное общество позиционирует себя как постхристианское. Но человеку жить в духовном вакууме невозможно, тем более что, как уже было сказано, атеизм изначально не был свойствен европейцу. Таким образом, Россия может стать для Запада тем идеологическим, духовным маяком, той точкой, из которой в Европу и Америку станут возвращаться утраченные ими ценности…»

Бывало, по пьяни у Сереги обострялась какая-то специфическая наблюдательность — вот и тут он уловил, что козлик, кажется, чует, к чему дело. Смотреть за ним, сукой, внимательней — а то еще решит что-нибудь отмочить с перепугу… Тот и сам, по ходу, понял, что Серый его расколол — заметив, с каким видом обдристыш покосился на демонстративно выложенную рядом с тарелкой плетку, Серега испытал свирепое злорадство. А когда козел вдруг собрался телкину глину вынести, Серый аж в голос заржал: говночист по работе соскучился! Хотел велеть ему вернуться, но подумал: пусть в натуре поработает под конец, не мне ж этим заниматься. Пришлось высунуться вслед за петушаном во двор, проследить, как он тупо ковыляет под дождем в сортир и обратно. Убежать решил на полутора ногах, чмо хромое… Серега привычно накручивал себя, глуша страх, с которым водяра с каждым днем справлялась все хуже.

Виталь, сука… Вот с ним че делать, непонятно. То есть понятно, конечно… Его ведь не закроешь… Серый брякнул на комнатный стол бутылку и ПМ, с усилием потер горящую рожу. Вот же крыса… Перессал… Пэпс, дебил…

Но бабки… Я не пойму… Какого хера?! Бабки!..

Суки!!! Куда мои бабки делись?!

Глядя на Максовы «болты» — вытаращенные слезящиеся глазки с расширенными зрачками, Брега убедился, как его, беднягу, кумарит. Впрочем, это и по телефонному его голосу было ясно. И по нетерпеливости, с которой он просил стрелкануться. Это было как раз то, что надо. Не успел Макс увидеть благодетеля, как тут же принялся, шмыгая носом, канючить хотя бы чек — но Брега, естественно, велел сначала показать тачку.

Темный универсал «Ниссан Примера» стоял на задах заброшенной котельной, куда вели параллельные колеи с четким узором, чернеющим в снегу, первом в этом году, покряхтывающем под ногой. Брега нарочито неторопливо закурил, оглядел Максову добычу с демонстративной брезгливостью, попинал колеса. Лет пятнадцать пепелацу. В каком-то гараже на окраине он его нашел…

— На ходу хоть? — осведомился без особого интереса, сплевывая.

Макс поспешно подтвердил, нервно топчась рядом, косо улыбаясь наполовину беззубым ртом. Джинсы его были прожжены в нескольких местах пеплом, упавшим с сигарет, которые он, вмазанный, вечно забывал в пальцах.

— Че там? — кивнул Брега на черные объемистые мешки, забившие багажник «Ниссана». Вроде как мусор.

— Не знаю, — отмахнулся Макс. — Сколько дашь? — заглянул в глаза просительно, по-собачьи.