Читать книгу - "Не дрогни - Стивен Кинг"

спринту. Она готова выскочить из-за кулис с левого края сцены, если понадобится. Потому что вместо того, чтобы быстро уйти со сцены с последним кивком в бейсболке «Висконсин Бэджерс», Кейт подходит к краю сцены и касается руками рук зрителей. Это ново, и Холли это ненавидит. Каждая из этих рук могла бы схватить Кейт, сорвать её со сцены, может последовать избиение, блеснуть нож...

– Ох, как я ненавижу эту работу.

У неё начинает болеть голова. Ранее Джон Акерли звонил ей и передал то, что узнал от Кэти 2-Тон: белый, среднего роста, примерно тридцати с лишним лет, в очках. Единственные интересные детали – шрам на челюсти Трига и история о «встрече в Апсале». Из-за проблемы с анонимностью (которая всё больше раздражает Холли, мягко говоря) она не просит Джона передать это Иззи Джейнс, но спрашивает, не сможет ли он сходить на пару встреч в Апсале. Джон соглашается.

После двадцати или тридцати секунд, которые кажутся намного дольше, Кейт отходит от края сцены. Она кладёт микрофон в чехол на подиуме и делает пальцами жест «давай, давай, давай».

Зрители встают и ревут с одобрением.

– Вы пришли сюда, теперь идите на выборы! СКАЖИТЕ ЗАМШЕЛЫМ КОНСЕРВАТОРАМ, ЧТО ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЬ ПРОБУЖДЕНИЮ – ЭТО ГЛУБОКИЙ СОН!

Она уходит, покачивая бёдрами. Корри увешана пакетами, в основном с сувенирами и футболками из книжного магазина. Холли говорит:

– Пойдём отсюда. На этот раз мы обманем этих еБэйщиков.

В этом она уверена. Внизу сцены есть служебный туннель под улицей, ведущий к городскому музею – сейчас закрытому – на другой стороне. Холли быстро спускается по лестнице, за ней идут Кейт и Корри. Кейт задаёт свой привычный вопрос: «Сегодня было хорошо?» – и Корри как обычно отвечает, что да.

Они проходят через туннель и поднимаются по лестнице. Там их ждёт охранник музея.

– Тут довольно много народу, – говорит он с виноватым видом.

Холли смотрит. Много? Возможно сотня, все – еБэйщики с плакатами, глянцевыми фото и даже – кто бы мог подумать – болванчиками и фигурками Funko с изображением Кейт Маккей. Женщина в толстовке «Чикаго Беарс» машет огромной распечаткой из «Брейтбарт» с заголовком «С*КА ВЕРНУЛАСЬ». «Как будто Кейт подписалась бы под этим», – думает Холли... потом понимает, что, возможно, и правда – это как раз её дерзкий стиль.

– Откуда они знают? – спрашивает Холли.

Корри вздыхает, выпячивая нижнюю губу и откидывая волосы с челки:

– Не знаю. Это загадка. Мы однажды их обманули, но теперь...

Кейт говорит:

– Давай, давай, давай, – и толкает дверь, опустив голову, направляется к машине. Холли торопится догнать её, рука в сумке сжимает перцовый баллончик, голова пульсирует. Брэди Хартсфилд и Моррис Беллами были плохими, но эти еБэйщики – в каком-то смысле ещё хуже.

5

Позже в тот понедельник вечером.

В Дингли-парке команды «Пистолетов» и «Шлангов» закончили тренировку, сопровождавшуюся дружескими подколками с обеих сторон (а порой и не очень дружескими).

В Мэдисоне Холли наконец говорит с Иззи, чтобы убедиться, что та получила её раннее сообщение. Иззи получила и говорит, что передаст его четырём детективам из команды полиции штата, которые занялись расследованием убийств присяжных. Холли испытывает искушение не упоминать о встрече со свечами в Апсале, желая дать Джону шанс самому убедиться в этом, но она все равно передает эту информацию (хотя и неохотно). Иззи спрашивает о источнике Холли, и та отвечает, что нужно сначала согласовать с источником, прежде чем называть имя.

– Эта анонимность – отстой, как пылесос Электролюкс, – говорит Иззи, и Холли соглашается. Она думает, что Джон согласится поговорить с Иззи, но не захочет раскрывать источник.

Холли заканчивает звонок и ложится, но держит спину прямо. Адреналин всё ещё бурлит в теле. Ей всё время кажется, что Кейт идёт к краю сцены и машет этими руками. Уверенность Кейт, особенно с учётом всего произошедшего, пугает. Завтра рано утром они поедут в Чикаго – двухчасовая дорога сквозь всё более густой трафик. Холли нужно отдохнуть, но она знает – уснёт не скоро.

6

В Бакай-Сити Триг паркуется на общественной стоянке рядом с автобусной станцией и идёт по Дирборн-стрит, также известной как Салунроу. Четыре или пять настоящих забегаловок закрыли за последние несколько лет в рамках обновления города, но некоторые всё ещё открыты и неплохо работают, даже в понедельник вечером. Вечер прохладный, дует сильный ветер с озера, и Триг в своём пальто. В кармане у него пистолет Таурус 22-го калибра. Он знает, что то, что он собирается сделать, безумно, но ведь и ехать с открытой бутылкой водки было безумием – и это его не остановило. За баром «Чатербокс» он видит, как двое мужчин целуются с двумя женщинами. Никакой пользы.

За «Лайон Лайр» он замечает мужчину в поварской форме, сидящего в одиночестве на пластиковом ящике и курящего сигарету. Триг начинает подходить, рука потеет на рукояти Тауруса, но отступает, когда выходит другой парень и зовёт повара обратно внутрь.

Его последняя остановка – бар «Хузье», ближайший к городу аналог хонки-тонка. Задняя дверь открыта. Слышится, как Джордж Стрейт поёт «Adalida», пьяный мужчина в ковбойской рубашке танцует в одиночестве перед двумя мусорными баками. Триг подходит к нему, сердце колотится в груди, глаза будто пульсируют в глазницах.

Пьяный замечает его и говорит:

– Потанцуй со мной, ублюдок.

Триг кивает, подходит ближе, делает пару танцевальных шагов и стреляет пьяному в глаз. Тот падает между баками, ноги бьют в воздухе. Триг наклоняется, подсовывает Таурус под подбородок и стреляет ещё раз. Волосы пьяницы встают дыбом. Кровь разбрызгивается по кирпичам.

Из задней двери выходит мужчина:

– Кёрт? Ты тут?

Триг прячется между баками, горло пересохло, во рту металлический привкус.

Он почувствует запах пороха!

– Кёртис?

«Я тоже его застрелю. Надо, надо».

– Чёрт побери, приятель, – говорит мужчина, – тут сквозняк. Прогуляйся. – Он заходит внутрь и хлопает дверью.

В руку мёртвого танцора Триг кладёт имя Эндрю Гроувса, присяжного №1 на процессе Даффри.

Папа:

– Ты сумасшедший. Неуправляемый.

Это правда.

– Но я не дрогнул, – шепчет он. – Ни капли страха, папа.

Он выходит из переулка и идёт обратно к своей машине. Лишь тогда,