Читать книгу - "Клуб патриотов - Кристофер Райх"

В просторной гостиной своего загородного дома в Джорджтауне сенатор Хью Фицджеральд, скинув обувь, забросил ноги на оттоманку и с удовольствием развалился в своем потертом, но удобном кожаном кресле.

— О-о-о! — издал он громкий вздох, от которого задребезжали стекла. — Марта, рюмку «Теннесси», будь любезна! И до краев.

С самого начала это был тяжелый день. После молитвы за завтраком с его противниками-республиканцами в семь — да, даже такой демократ, как Фицджеральд, верил в Бога — последовали обычные дела: встречи с высокопоставленными чиновниками из родного штата. Сегодня это означало обмен рукопожатиями с главой вермонтского совета производителей молочной продукции и приветствие победителя национального конкурса по орфографии, молодого грамотея из Ратленда. Затем следовали «специальные» слушания по ассигнованиям, которые тянулись бесконечно.

Шесть миллиардов два миллиона долларов, чтобы наполнить стратегические базы. В голове не укладывалось, что вооруженным силам может потребоваться такая безумная сумма. Шесть миллиардов два миллиона… и это только для того, чтобы обеспечить надлежащую боеготовность страны. Как минимум. А на увеличение живой силы или предотвращение неизбежного военного конфликта потребуются еще большие расходы. Шесть миллиардов два миллиона долларов, чтобы восстановить потенциал и гарантировать армии Соединенных Штатов Америки способность адекватно реагировать на два региональных конфликта. Шесть миллиардов два миллиона долларов на закупку ботинок, пуль, обмундирования и пайков. И ни один доллар из этой суммы не уйдет на новый танк, самолет или военный корабль.

Парадокс заключался в том, что Америке, имеющей лучшую в мире экипировку и самую обученную армию, не хватало денег на собственно ведение военных действий. Современные войны непомерно дорого обходились даже самой богатой нации в мире. Один год паршивенькой войнушки где-нибудь на задворках мира против жалкого противника стоил Штатам более двухсот миллиардов долларов. А почему?

Как председатель Комитета по ассигнованиям, Хью Фицджеральд частично был в курсе безобразий, о которых вряд ли узнает широкая общественность. В качестве примера можно было привести случай, когда ударные части армии на два дня остались без еды — у них не было ни печенья, ни консервированных персиков. В другом случае кончилась питьевая вода, что помешало соединению участвовать в атаке. Самый любимый его пример относился к морским пехотинцам: один раз у целого батальона во время продолжительной операции на территории суннитов закончились патроны. Патроны! Маленькие такие пульки по пятьдесят центов за штуку закончились у самых боеспособных на этой планете ребят! Даже у тех грязных арабских ублюдков были патроны. Целые грузовики патронов!

— Вот, сенатор, как вы просили. — В комнату вошла Марта и поставила перед ним поднос с вечерним коктейлем.

— Благодарю, моя дорогая, — ответил он. — Ты так добра ко мне. — Сделав большой глоток, Фицджеральд отставил рюмку. — Посидишь со мной? После тяжелого дня старику хочется, чтобы и ему уделили немного внимания.

Марта, миниатюрная стройная женщина с черными волосами, собранными на затылке в хвост, примостилась на подлокотнике кожаного кресла. Ее темные печальные глаза улыбнулись сенатору, и она принялась массировать ему плечи.

— Вот хорошо! — пробормотал Фицджеральд. — Очень хорошо.

Он закрыл глаза, позволяя Марте заниматься своим делом. Невероятно, что такая маленькая женщина может быть такой сильной. Пальцы прямо как сталь. Он с облегчением вздыхал, когда она разбивала напряжение мышц на отдельные кусочки, запрещая ему скапливаться в одном месте. Да, надо почаще делать массаж и поменьше дискутировать на Капитолийском холме.

Шесть миллиардов два миллиона долларов. Ему никак не удавалось выкинуть из головы эту цифру.

Возможно, в эту сессию получится завернуть законопроект, но он все равно всплывет в следующую, да еще и миллиард-другой добавится, учитывая инфляцию. Фицджеральд разрывался: с одной стороны, лучше придержать законопроект — лиса не полезет в курятник, если у нее нет зубов, а с другой — надо бы подумать и о безопасности солдат армии США.

А тут еще Джаклин предлагает должность в «Джефферсон партнерс», размышлял Фицджеральд. Бывают и похуже места для окончания карьеры даже при всем его презрении к этому тщеславному, самоуверенному выскочке. Впрочем, политика навсегда отучила его держать зуб против кого бы то ни было. На Капитолийском холме не знали, что такое дружба, как не знали и что такое ненависть. Повсюду царил прагматизм. Сенатор представил, как он важно шествует по коридорам инвестиционного банка или принимает клиентов в своем просторном, хорошо оборудованном кабинете. Вид на Потомак обязателен. И у него будут и престиж, и власть, и деньги — всего полная чаша. Не надо ходить далеко, чтобы увидеть, сколько зарабатывают компаньоны в «Джефферсон партнерс». Джаклин и его ближайшее окружение — все до единого миллиардеры. Миллиардеры! Он бывал у некоторых дома, видел, какие машины покупают себе люди, сделавшие имя на Капитолийском холме, а затем продавшие его «Джефферсон партнерс».

Фицджеральд рос на молочной ферме в 30—40-х годах. В его семье иметь деньги значило получить возможность купить на Рождество новую одежду и достаточно еды, чтобы можно было позволить себе завтрак, обед и ужин. А если семья каждый год ездила летом на побережье, она считалась богатой. За всю жизнь его отец не зарабатывал больше двух тысяч долларов в год.

Миллиардер. Если уж Джаклин так печется о благополучии армии, почему бы ему не бросить несколько собственных сотен миллионов в этот котел? Вряд ли он ощутит существенную потерю.

Сильные ласковые пальцы продолжали свою работу, распутывая клубок напряжения сегодняшнего дня. В голове прояснялось. Фицджеральд взвесил альтернативные варианты. Ну выиграет он ближайшую выборную кампанию и останется в прежней должности. Это даст ему еще шесть лет работы в коридорах власти. Еще шесть лет хитроумной политической игры… а вместе с тем гарантированное угасание под солнцем Чесапикского залива. А это для уроженца зеленого штата Вермонт было слишком.

Конечно, всегда можно вернуться домой к жене, устроиться в университет преподавателем и зарабатывать еще меньше, чем сейчас. При этой мысли он захрапел так громко, что Марта даже подскочила.

— Прости, моя дорогая, — открыв глаза, произнес он, глядя на милую любящую женщину рядом с ним.