Читать книгу - "Ведьмин вяз - Тана Френч"

Рафферти одобрительно кивнул.

– Вот и ваши кузены так же говорят. Они очень вам благодарны за то, что вы поддерживаете дядю, вы знаете это? Впрочем, их это не удивляет – по их словам, вы и о них всегда заботились.

Верилось в это с трудом, по крайней мере, Леон уж точно такого не мог обо мне сказать, хотя кто знает, что за игру он ведет…

– Пожалуй, да. Пытаюсь, во всяком случае.

– Молодец. – И щелкнул пальцами, вспомнив: – Кстати, о дяде. Я вот о чем: может, вам стоит побеспокоиться о безопасности вашего дома?

– Что? Почему? – Меня пронзил животный ужас: намеки Мартина, что мне могут мстить, выломанная дверь в сад в моей квартире…

– Нет, что вы, мы вовсе не думаем, что за вами охотятся, – фыркнул Керр. – Но в дупле, помимо останков, обнаружилось множество всякой всячины. Куча лещины и желудей – наверняка сейчас не одна белка гадает с досадой, куда подевались ее запасы. Полдюжины игрушечных солдатиков, у вас такие были в детстве?

– Нет. По-моему, не было. – Адреналин схлынул, и меня подташнивало.

– Господи, что я несу, – ухмыльнулся Рафферти. – Они же древние, скорее всего, в них играл еще ваш отец или кто-нибудь из дядюшек, тем более что они рассказывали, как в детстве прятали в дупле разную ерунду. Солдатики лежали вместе, обернутые тряпицей, – видимо, их положили в полотняный мешочек, но тот сгнил; похоже, кто-то из братьев сделал тайник от остальных. Надо будет выяснить, кто именно и кому вернуть солдатиков. Еще мы нашли горсть стеклянных шариков. И вот это. Вы знаете, что это такое?

Снова телефон. Все тот же белый фон, длинный медный ключ с прилипшими частичками грязи, на кольце с брелоком, черной железной немецкой овчаркой.

– Это ключ от садовой калитки, – сказал я. – По крайней мере, очень похож. Тот, что пропал тем летом. Вы нашли его в дупле?

– Именно, – ответил Рафферти. – И к садовой калитке он подходит. О чем я и говорю: когда ключ пропал, вашему дяде надо было сразу сменить замки, а он и не вспомнил. Кто знает, сколько еще пропало ключей от других дверей? Не хватало только, чтобы его ограбили.

– Вы правы, – согласился я. – Я этим займусь.

– Прекрасно. Нет, я не жалуюсь, эта находка существенно упростила нам задачу, и мы смогли проверить, подходит ли он к калитке. А знаете, что самое интересное? – Рафферти облокотился о стол, подался вперед. – Самое интересное, где именно мы его нашли. Одежда Доминика серьезно пострадала – время, плесень, звери, насекомые, немудрено, что остались одни лохмотья. Ключ лежал возле его ноги, но где конкретно он был раньше – то ли в кармане джинсов и выпал, когда ткань сгнила, то ли с самого начала валялся в дупле, – определить невозможно. Вы, думаю, понимаете, почему это так важно.

Детективы с любопытством смотрели на меня, дожидаясь ответа. Керр слегка ухмылялся.

– Конечно, понимаю, – слишком громко ответил я, и копы вскинули брови. Я схлопнул пузырь гнева и произнес, старательно выговаривая каждое слово: – Если ключ попал в дупло отдельно от Доминика, значит, в момент его смерти в саду был кто-то еще, а если Доминик сам уронил ключ случайно, когда по какой-то причине забрался на дерево, тогда он наверняка спустился в дупло, чтобы его найти. Если же ключ лежал у него в кармане, следовательно, и в сад, и в дупло Доминик попал по собственной воле.

– Молодчина, – улыбнулся Рафферти.

– Ха, – сказал Керр. – Вы сообразили быстрее, чем наш коллега Скэнлан, ну, тот, который думал, что вашего приятеля убили сатанисты-каннибалы, помните? Я ему три раза объяснил, а он так и не понял.

То есть вы полагаете, что Доминика убили, сказал я Мартину, и он ответил: Так сейчас думают ребята.

– Получается, он мог забраться туда и сам? – спросил я.

Рафферти пожал плечами и скривился:

– Если судить исключительно по останкам, могло быть и так и этак. В дупле была куча грязи, то ли труп пытались прикрыть, то ли просто листья и всякая дрянь нападала за десять лет. Определить, попал он внутрь живым или уже мертвым, невозможно, если второе, то труп не успел окоченеть, иначе его не засунули бы в эту дыру, но точнее судмедэксперт сказать не может. Каких-то особых травм на скелете не обнаружено, то есть его не забили до смерти, а если застрелили или пырнули ножом, кости не задели. Передозировка не исключена, учитывая, что вы сообщили нам о его экспериментах, – не волнуйтесь, не вы один, многие его приятели рассказывали то же самое. – Он поднял руку, то ли успокаивая, то ли призывая к молчанию, хотя я рта не раскрыл. – И еще: труп в дупле был в странном положении. Ноги согнуты в коленях, руки вытянуты вперед, шейные позвонки скрючены, словно он уронил голову на грудь, – по крайней мере, насколько нам удалось определить, поскольку кое-что за эти годы деформировалось, но в целом все на своих местах. Нельзя исключить позиционную асфиксию – это когда человек принимает такую позу, в которой толком не может дышать; может, как вы предположили, он наклонился за ключом или просто удолбался, но выбраться из этого положения не смог и задохнулся. В дупле же тесно, тем более для такого верзилы.

Рафферти замолчал – то ли ждал моего ответа, то ли хотел, чтобы я хорошенько представил себе эту картину и содрогнулся.

– Какой ужас, – послушно произнес я.

– Еще вариант, – продолжал детектив. – Возможно, умер он сам, а вот забраться на дерево ему помогли. Допустим, у него была передозировка. И тот, кто с ним пришел, – или даже не пришел, а просто обнаружил его, когда было уже слишком поздно, – запаниковал. Испугался, что его посадят за наркотики, обвинят в его смерти. Ну и сделал глупость – это же подростки, а испуганные подростки, если уж начистоту, ни на что другое и не способны – спрятал труп, надеясь, что все как-нибудь рассосется.

– Идиот, – прокомментировал Керр, разрисовывая блокнот какими-то геральдическими загогулинами, – прятать труп противозаконно. Срок исковой давности наверняка давным-давно истек, но все-таки. Хотя, конечно, это и не такое серьезное преступление, как убийство.

– Если у вас есть причина так думать, – Рафферти взглянул на меня, ослепив вспышкой золота, – пусть даже крошечная, или хотя бы подозрение, скажите мне об этом сейчас. Сегодня. Пока ни у кого нет окончательной версии того, что именно случилось, и мы открыты любым предположениям. И если некто заявит, мол, это передозировка плюс один-два перепуганных подростка, мы готовы принять это к сведению. Если же процесс затянется и мои парни заберут себе в голову, что это убийство, разубедить их будет не так-то просто.

Слова его звучали очень разумно – дескать, мы тут все на одной стороне, общее дело делаем, – и я даже пожалел, что не могу ему дать того, чего он добивается.

– Не знаю, – ответил я. – Понятия не имею.

– Уверены? Сейчас не время вилять.

– Уверен. Я тут ни при чем.

Рафферти помолчал с минуту: вдруг я передумаю. Но я ничего не сказал, и он с сожалением вздохнул: