Читать книгу - "Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская"

– Очень милый, – вежливо отреагировала девушка. – Эээ… Это ваш питомец?

– Это мой обед.

– Что? – успела переспросить Даша, прежде чем блондинка ухватила кроля за голову и провернула до влажного хруста.

– Не люблю, когда дергается, – пояснила женщина, приглаживая шерстку на мертвых ушах.

«Мать. Твою. Твою мать. Вали отсюда, быстро», – скомандовала себе Даша и не смогла даже пошевелиться.

– Зачем вы так? Он же живое существо… – прошептала она.

– Если хотите, можете считать, что это такое шоу. Чтобы вас впечатлить. На самом деле я обычно не ем сырых кроликов.

– И на том спасибо, – выдохнула Даша.

– Чаще предпочитаю мышей.

Блондинка сглотнула и вгрызлась в кроличье брюшко. Кровь брызнула на стол, на листья салата, даже слегка задела белоснежный ноутбук, но не осмелилась испортить нежно-кремовую блузку.

Даша не видела, что именно там жует женщина, – ее уже выворачивало прямо в мусорную корзину от «Тиффани».

– Держите салфетку. Сейчас вам воды принесут… Все хорошо. Дышите.

Вокруг Даши прыгала совсем молоденькая девочка, лет семнадцати. Даже через цветные пятна в глазах Даша различала – тоже их породы. Нос острый, волосы выбелены в ноль, передние зубы… нет, это никак не человеческие резцы.

Ее вывели в приемную под руки, можно сказать выволокли. Даша повалилась в кресло и через силу влила в себя бутылку минералки. Спина взмокла, зубы стучали так, что горлышко скакало, и вода лилась прямо на юбку. Все, навоевалась…

Если бы и ее сейчас решили сожрать, как кролика, она бы смогла только расплакаться.

– Вы не переживайте так, – казалось, девочка и правда сочувствует. – Сделки никому не отменяют. Но жизнь-то продолжается.

– А что… этот закон, что нужен договор на человека… он какого года? – Даша и сама бы не поняла своего вопроса, но девчонка сообразила.

– Девятьсот третий год от Рождества Христова. И он еще десять… нет, девять тысяч лет будет действовать. Сами видите: смысла в нем мало, зато сколько лишней возни…

Даша кивнула.

К ночи она успела прочитать кучу новостей о пропавших детях, облазить десятки мамских форумов – «как быть, пониженная температура 36,2», «слишком крепко спит, девочки, это нормально?», «все время кусает за руки, это не мой масик, это монстр какой-то!». Да что вы знаете о монстрах… Сотня с лишним страниц про фей, фэйри, пикси и другие сказочные народцы, под настроение промышлявшие мерзкими розыгрышами. Шекспир Шекспиром, но особые любители до сих пор копались в переводах сказок, строчили по ним плохие стихи, даже придумывали роли и сами играли в фей.

Для себя Даше нужно было найти какое-то определение, и она решила в самом деле считать врага феями. Ну а что, собственно, отпираться? Это еще не самый нелепый вариант.

Версии про подменышей расходились, текст от текста у них вырастали огромные головы, пробивалась чешуя, они то жрали за четверых и орали всю ночь напролет, то без конца болели и теряли дар речи. Девушка не смогла выявить вообще никакой системы. Дети менялись – и все.

В качестве железной проверки свой – не свой предлагалась, например, старая добрая пытка огнем. Даша поморщилась от незваной мысли: сколько же обычных крикливых младенцев сожгла на радостях заботливая родня?..

Она выключила конфорку, перелила в чашку кофе – густой, со специями, из льняного мешочка, из красивого бутика, из далекой Кении, про цену лучше вообще не вспоминать. И за это, кстати, тоже сейчас расплачивается малолетний Михаил Сергеич… Черт вас всех дери.

Коридор в темноте казался длинным, как проспект. Даша переступала медленно, проверяя паркет на громкость.

Попасть в гости ночью оказалось даже легче, чем днем. Охрана комплекса ее знала, консьержка спала и не могла помешать. Запасные ключи – «пусть будут у тебя на крайний случай! мало ли что» – дали войти без проблем и вовремя отключить коробку сигнализации.

Вот он и крайний случай. Кто ж знал, Анька, что он будет такой.

В детской горел слабый ночник, существо ворочалось в своих пеленках, ему не спалось. Даша сначала осторожно вынула батарейки из радионяни и только потом решилась выдохнуть. Подошла к кроватке.

Тот смотрел. Тот молчал. Взгляд у того был неприятно взрослый.

– Даю тебе минуту. Вызови сюда своих или пострадаешь, – отчетливо проговорила Даша. В руке нагревался нож столового серебра. В кармане, тоже по совету сказочников, лежал кусок хлеба – самый странный оберег из всех возможных.

Она понятия не имела, насколько важен ее заложник, козырь это или бесполезная шестерка, может, даже вообще не карта, а этикетка, случайно затесавшаяся в колоду. Спросить было не у кого. Не полицию же звать полюбоваться.

Ничего не произошло.

Она посмотрела на нож… Красивый, кстати, нож, такие тонкие узоры на рукоятке, жаль, что у нее нет полного набора… Мягко уронила прибор на ковер.

Взяла из кроватки подушку и прижала к круглому младенческому лицу.

Она ждала, и все тело сводило от страха, она умирала раз за разом каждую секунду, она уже почти видела, как внезапно отросшие острые зубы вопьются ей в голую руку и на простыню потечет темное и горячее. Как существо зашипит, вывернется и с нечеловеческой прытью кинется ей в лицо. Как завоет и забесится мелкая тварь, выгибаясь в постели колесом, а на крик вбежит разбуженная сестра – и что она здесь увидит, господи боже…

Под подушкой ничего не шевелилось. Зато сзади прозвучало:

– Очень плохая идея.

Она обернулась рывком, бросила:

– Меняй детей обратно, или двойник умрет.

– Он уже умер, – спокойно ответила высокая женщина со светлым каре. Самая первая нечисть, заключившая с ней невозможную сделку.

Ей хватило беглого осмотра тельца, чтобы заключить:

– Врешь. Ты его просто выключила. Я не могла его так просто задушить!

– Какая разница? Ты ведь пыталась. Записи с камер вышли очень удачные.

Даше захотелось кричать. Камеры. Долбаные скрытые камеры в каждой комнате. Сестра ими так хвасталась год назад…

– Значит, и тебя сняли. Я им все выложу, у меня есть договор с вашими реквизитами, доказательства!

– А, договор, – закивала женщина. – Этот?

В ее пальцах на миг промелькнул сложенный белый квадрат, промелькнул, чтобы стать горкой мелких клочков, а потом снова потеряться в ладонях.

Даша не смогла найти в себе силы удивиться.

– И, скорее всего, на записи останется только одна сумасшедшая, которая душит детей и кричит сама на себя.

Даша опустилась прямо на ковер. Стянула жаркую куртку.

Небо за окном потихоньку светлело.

– За убийство ребенка могут дать до двадцати лет… или даже пожизненный срок.