Читать книгу - "Самая страшная книга, 2014–2025 - Ирина Владимировна Скидневская"

темным коридором, — на острове только один генератор; солнечные батареи есть, но те так… воду только греют. Борис Глебович обещался второй генератор к осени доставить… Ну, вы, чай, не хуже моего знаете, что Борис Глебович личность, гхм… бережливая. Но я считаю, это правильно! Потому, всему должен быть учет. Иначе порядка не видать, это уж так точно! А вы, между прочим, с ним давно ли знакомы?

— С кем? — не понял Костромиров.

— С Борис Глебычем, с нашим отцом-командиром.

— Дело в том, — замялся профессор, — дело в том, что я с ним познакомился, в общем-то, совсем недавно. То есть буквально пару дней назад.

— Вот те раз! — удивился Ковалев. — И он вас вот так сразу, шагом марш, и сюда… Чем же вы его, гхм, подцепили?

— Ничем я его не цеплял. Скорее, наоборот. Впрочем, не знаю, вправе ли я рассказывать…

— Секретное дело? — прищурился управляющий. — Понима-аю. Мыслю, у Борис Глебыча насчет личного состава, то есть на наш личным счет, кое-какие сомнения возникли. Так точно?

— Вовсе нет, — ответил Костромиров, злясь на самого себя — Я приехал сюда, чтобы продолжить свою научную работу. Просто у вашего Бориса Глебовича попутно возникло… некоторое ко мне поручение… просьба. Да, именно — просьба приватного характера. Ее характер…

— Ни, ни, ни! — замахал рукой Ковалев. — Раз сведения под грифом «ДСП», ничего не говорите! Мне ли объяснять: я человек военный, все понимаю… А вот и ваша комната! У нас не отель, номеров на дверях не имеется, поэтому просто запомните — вторая дверь направо от трапа.

Костромиров оглядел помещение, в котором ему предстояло провести почти месяц. Что ж, достаточно просторное — примерно сорок квадратных метров — с широким окном, напротив которого стоял массивный письменный стол красного дерева. Стол профессору сразу понравился. По левой стене — двуспальная кровать с балдахином, по правой — трюмо. Вся мебель, кроме письменного стола, имела стандартный гостиничный вид. Слева от входной двери располагался встроенный гардероб, справа — дверь в туалетную комнату. Горислав Игоревич поднял глаза к потолку: ага, кондиционер в наличии, замечательно. А вон и пульт к нему, на прикроватной тумбочке. В общем, комната представляла собой нечто среднее между спальней и кабинетом. Правда, никаких книжных полок, а тем паче книг не было и в помине. Но это понятно. Для людей типа Сладунова литература, как правило, заканчивалась на последней странице школьной хрестоматии.

— Ну как, годится? — поинтересовался Василий Васильевич.

— Для работы вполне.

— Вот и лады. Там, в гальюне — тьфу, черт, отставить! — в туалете, душевая кабина. Располагайтесь, а я на камбуз схожу. Как бы Антоха не того…

В дверях Ковалев неожиданно остановился, словно о чем-то вспомнив, и, поворотившись к Гориславу Игоревичу, спросил:

— Со сторожем-то нашим вы уже познакомились?

— Да. Сладунов говорил, что Антон здесь еще и за садовника?

— A-а, — небрежно махнул рукой управляющий, — вроде того, да.

Он еще потоптался у двери, икнул и, доверительно понизив голос, сообщил:

— Подзашибить он любит, Антохало. Я Борис Глебычу пока ничего не докладывал. Молодой еще — я про Антоху — устава не знает. А у Борис Глебыча разговор короткий, не посмотрит, что родственник. На месте кругом и шагом марш! Я к тому, что вы уж Антохе водки-то не предлагайте.

Костромиров взглянул на управляющего с недоумением.

— У меня нет водки. На Мальдивы спиртное провозить нельзя.

— Это так точно, — вздохнул Ковалев. — А местное пойло откровенная дрянь! Просто беда. Хоть самому за дело берись. Вот вы ученый, так верно знаете: из кокосов самогонка получится?

— Я по другой части ученый, — усмехнулся Горислав Игоревич.

— Понято, есть.

Управляющий развернулся на каблуках и, едва не снеся дверной косяк, вышел в коридор.

— Степанида! — раздался оттуда его зычный глас. — Что там с ужином? Гостю спать пора, а он не жрамши!

«М-да, весьма колоритный типус этот отставной майор Ковалев, — подумал профессор. — Одни бакенбарды чего стоят. Настоящий литературный персонаж. Впрочем, нос у него явно на месте. И преизрядный».

Костромиров принял душ, переоделся в белые хлопчатобумажные брюки и белую же льняную рубаху с короткими рукавами и принялся распаковывать дорожные сумки. Но тут зазвонил его мобильный. Но» звонившего был ему не знаком.

— Слушаю, Костромиров!

— Как добрались, Горислав Игоревич? — раздался голос Сладунова.

— А… Борис Глебович. Очень кстати. Как раз хотел вам звонить. Знаете, я прочел вашу так называемую инструкцию и хочу заявить…

— Только не горячитесь, Горислав Игоревич, — прервал его Сладунов. — Давайте без скороспелых решений.

— Просто хочу сказать, что возмущен.

— Чем же?

— Вы меня использовали.

— Так уж и использовал, — хмыкнул Борис Глебович. — Скорее, задействовал. Ну да, я вас задействовал. В целях решения, скажем, некоторых вопросов. А чего вы ожидали?

Действительно, подумал профессор, чего иного можно ожидать от подобной личности?

— Будет вам, Горислав Игоревич, — увещевательным тоном продолжил Сладунов, — Не принимайте эту историю с Мулем близко к сердцу. Скорее всего, это только моя мнительность.

— Все же так дела не делаются, — заупрямился Костромиров. — Вы должны были сразу мне все рассказать. А не ставить в дурацкое положение.

— Э! Уж не испугались ли вы, профессор?

— Причем тут испугался? — возмутился Горислав Игоревич, — Суть совсем не в этом, вы же понимаете!

— Между прочим, я тут по случаю снова столкнулся с Пфаненштилем. Так вот, он просил передать, что планирует издать вашу мальдивскую монографию тиражом шестьдесят тысяч экземпляров.

— Шестьдесят? — поразился профессор. — Не шесть?

— Именно, именно шестьдесят, — хихикнул Сладунов. — Неплохо для научной книжки?

— Послушайте… — замялся Костромиров.

— Слушаю, — с иронией в голосе отозвался Борис Глебович.

— Но… Но я даже не представляю, как выглядит этот ваш Муль! Кого прикажете искать?

— Свежей фотографии у меня, увы, нет, — переходя на деловой тон, сказал Сладунов, — а детские фото вас только дезориентируют. Дело в том, что Яков не любил сниматься. Как-то даже болезненно не любил. Бывало, если меня кто фотографирует, а он просто окажется рядом, сразу норовит выскочить из кадра, представляете? А то лицо ладонью закроет. Или уж рожу такую скорчит, что мама родная не признает! Что-то типа фобии, короче…

— Вот как? Любопытно. Но словами-то вы можете его описать?

— Могу! Понятно, могу, — с готовностью подтвердил Сладунов. И тут же замялся: — Вот только… внешность у него эдакая… незапоминающаяся, что ли? Просто-таки никакая. Среднестатистическая, короче. Рост и вес средние, лицо круглое, глаза… глаза тоже круглые и, помнится, зеленые. Или карие? Нет, точно зеленые! Хотя…

— Да уж, — не без ехидства заметил Костромиров, — по таким приметам опознать его будет несложно.

— Нет, нет! — заверил Борис Глебович, — Вы его в момент узнаете. Если встретите, конечно.